Body-Бог, или Месть неандертальца

Деринг Геннадий

БОДИ-БОГ (помолчав).

А как тебе такое заключение:

Бессмысленны и память и забвение?

ИСИДА.

Ты что-то духом пал, мой друг.

Я припасла Тебе подарочек.

Ты с убережью трать его, не вдруг.

(Показывает Боди-Богу чёрную блестящую тубу.)

БОДИ-БОГ.

Что это, женщина?

ИСИДА.

Масло «Зевс Олимпийский», и заметь,

Для

тех мужчин, что начали седеть

И лысину нажили на чужих подушках.

Из Греции мои фанаты новопреставленные

Доставили чекушку.

Рост стимулирует волос.

Там есть крапива, розмарин, кайенский перец, хна.

Рекомендуют наносить на волосы до сна.

Процесс обменный возбуждает в коже.

Бесплатная доставка, что удобно тоже.

(Понизив тон.)

Ты денег-то, Отец, не признаешь

И мне на мелочи не выдаёшь…

(Исида отворачивает крышку тубы, наливает масла на ладонь и быстро проводит ладонью по голове Боди-Бога, который не успевает уклониться.)

Я снадобье вотру, любя,

И не оставит молодость Тебя.

Вид у Тебя вполне товарный…

(Отступив Исида окидывает супруга придирчивым взглядом.)

Ты сохранился в лучшем виде,

Ты благородно выглядишь,

Ты у меня не деспот, не тиран, не изувер…

А это кто по Лестнице катит наверх?

Ну, я пошла к себе. «Дюрсо» не пей.

Если понадоблюсь, я в гинекее…

ДЕДУШКА И ВНУЧОК

(Портик Лестничного храма. Под портиком прохаживается в задум– чивости Боди-Бог. Он в простом белом хитоне с чёрной каймой по низу. В Его руках обвинительное заключение по делу банкира Иакова, оставленное прокуратором Люцифером. На площадку перед портиком, поднявшись по Небесной лестнице, озираясь, вступает олигарх Иаков Исаакович Фридман.)

БОДИ-БОГ (смотрит на гостя удивлённо).

Крестничек сегодня гостем у Меня!

В сотом колене Старому Иакову родня…

ИАКОВ (он в белом молитвенном кителе и чёрной кипе, бодро).

Вот я!

БОДИ-БОГ (с невольной улыбкой).

Смотрю и хочется спросить: что нового?

Как там папаша Исаак, Ревекка-мать?

И что Лаван-хитрец, твой тесть?

Ты волос в волос в дедушку Иакова!

ИАКОВ.

Я – он и есть.

БОДИ-БОГ.

Как ты сюда проник? Режим у нас…

ИАКОВ.

Таки по лестнице. Мне был приказ!

Стоял я в синагоге на службе искупления,

И как бы сонное мне снизошло видение.

Как будто кто-то в рог мне дал:

Иди, мол, Судия зовёт, оставь кагал,

Народу же подкинь на всесожжение барана.

Ну я и дёрнул из Московии в Харран!

(Иаков изумлённо оглядывается.)

Я что, на самом деле в эмпиреях?

Прикольно… стильно…

(Усмехается. Боди-Богу.)

А вы что, Бог?

Позвольте я на всякий случай

Вас позондирую тактильно…

(Иаков щупает край хитона Боди-Бога.)

У нас внизу столько народа развелось сомнительного:

Сенаторы, банкиры, депутаты…

Уж Вы меня простите.

БОДИ-БОГ (неодобрительно покачав головой).

Щупай не щупай,

Веришь-не веришь,

А Я – всамделишный.

Я с незапамятных веков

В Юдоли ведаю разумных человеков.

Ныне тобой, злосчастный, недоволен

Ты неслушанием великим болен!

ИАКОВ (извлекает из кармана кителя очки, протирает окуляры

носовым платком, водружает на нос).

Серьёзный ход!

(В тон Боди-Богу торжественно.)

Живой и Сущий! Благий Боже!

Я сам осознаю, что год греховно прожит,

И мало мною делано добра.

Но разве я не каялся с утра?!

БОДИ-БОГ (ещё строже).

Молчал бы уж, свинья, погрязшая в навозе!

Когда-то предка твоего благословил Я в Бозе.

Дал хлеб, чтоб есть,

Ему и жёнам и Лавану-тестю,

Хламиды подарил, чтоб члены греть,

И утвердил Завет на смычку впредь,

Чтобы душе Иакова, в язычестве задубевшей, прозреть.

О, если бы Мне знать,

Когда Я хитрецу валил щедроты,

Что клон его моих поскрёбышей-русеев

На тощие посадит МРОТы!

Да лучше б кинул Я дары шаману в юрту,

Или в шатёр зороастрийцу курду!

Я – в ярости!

И вот в одно мгновенье

Беру назад Своё благословенье!

ИАКОВ (недоуменно моргая).

Да что народу-то я сделал?

Народ сыт, пьян и морда целая.

За МРОТы отвечает Починок

И целый ряд таких, как он, чинов.

Мы с Починком имея разногласия,

Уж с год по-дружески не квасим.

Со временем набросим дикобразам

Грош ломанный ко МРОТам. Но не сразу,

Чтобы не портить аппетит и стул…

Отец, ты не заснул?

(Иаков внимательно смотрит на Боди-Бога.)

БОДИ-БОГ.

Глаза прищурив, в прошлом Я тону,

В седую грузну старину.

Перед глазами плавают года,

Как в простокваше – хлопья творога.