Боец особого назначения
Шрифт:
– Когда что?
– Когда его «чехи» взяли! Так Костя не умер? Да? А кто тогда на кладбище лежит? Откуда это у вас?..
– попытался вскочить Костицин.
Горов навалился на него всем телом, Родион еще пару раз дернулся и вдруг всхлипнул. В дверь просунулся Тараскин:
– У вас все нормально?
– Да, - кивнул Логинов, глядя на задержанного.
– Воды только принеси… Хотя нет. Водка есть, майор?
– Поищем!
– Тащи. Грамм сто пятьдесят, пожалуй, хватит…
Родион продолжил
И вспоминал слова его матери о том, как повезло соседям, что они откупились от армии. И тошно было осознавать Виктору, что тот, кто не спрятался и выполнил свой долг перед Родиной, обречен на такую вот жизнь - с грязными бабами вроде Фроськи, с пьяными драками и гадюшниками.
И не виноват Родион в том, что у него нет будущего. Его просто убили на той проклятой чеченской войне - не физически, морально. И еще неизвестно, что хуже, - погибнуть в расцвете сил или превратиться в живой труп. И мучить себя и других…
– Налей ему, Степан, - сказал Логинов, когда Тараскин принес бутылку водки.
– Да и мне, пожалуй, налей… Давай выпьем, Родион, за вас, воевавших в Чечне, и за нас, воюющих до сих пор. А потом поговорим как два солдата…
Родион посмотрел на внезапно постаревшего Логинова и послушно протянул руку к стакану.
– Так я не понял? Костя жив или нет?
– Пока не знаю, - покачал головой Виктор.
– Но надеюсь с твоей помощью это узнать… За тебя, солдат!
88
Десантно-штурмовая бригада, в которой служил Родион Костицин, была брошена в начале девяносто пятого года в самое пекло. Вчерашние пацаны воевали в незнакомом Грозном с матерыми чеченцами, прошедшими огонь и воду.
Пацаны гибли, их трупы коченели на развалинах, а оставшиеся в живых глушили страх спиртом с анашой и говорили у подвальных костров о генерале Льве Рохлине. Когда было совсем худо, щуплый генерал, самый русский из всех евреев, брал в руки автомат и поднимал пацанов в атаку…
За месяц боев от разведроты ДШБ остался всего один взвод. И в феврале этот взвод попал в ловушку. Их окружили в доме на окраине Грозного. И капитан Малышев, раненный в живот, сказал:
– Держитесь, пацаны, до последнего! Может, успеет подмога! Но не сдавайтесь! А я вам помогу…
С этими словами капитан сунул в карман бушлата две гранаты, а автомат с пистолетом оставил. Он знал, что не протянет долго, и хотел умереть как солдат.
– Не стреляйте! Сдаюсь!
– закричал Малышев и вышел из дома.
– Руки подними, сука!
– Оружие брось, русская свинья!
– донеслось с чеченской стороны.
– Нет оружия
– крикнул Малышев и шатаясь побрел к чеченцам.
За ним по грязному снегу тянулся густой кровавый след. А пацаны смотрели на своего командира и плакали… Потом «чехи» заставили Малышева лечь и обступили, довольно гогоча. И начали пинать ногами.
– Держитесь, пацаны!
– крикнул капитан из последних сил.
В тот же миг воздух сотрясли два взрыва. Потом чеченец с оторванной ногой долго визжал, как свинья, и били автоматы, и снова текла по грязному снегу кровь…
Капитан сделал все, что мог. Он умер как воин. И его подчиненные не подвели капитана. Они держались двое суток. А помощи все не было и не было…
Потом их осталось всего трое. И «чехи» пошли на последний штурм. Их было много - бородатых кряжистых гоблинов, вооруженных до зубов. А в доме осталось всего трое русских пацанов, уже почти без патронов.
Костицин стрелял одиночными, пока что-то не ударило его в плечо и не отбросило в угол. И свою гранату в бушлате он так и не успел взорвать…
А потом он очнулся и понял, что умер. Потому что перед глазами плыла седая дымка и было тихо-тихо, как в раю. И страшно стало Родиону, и он всхлипнул…
Тут над ним склонилось чье-то лицо, дымка разошлась, и Родион услышал:
– Очнулся, салага?
– Оч-нулся… - с трудом пошевелил пересохшими губами Костицин.
– Где я?
– Где-где… На этом свете! На, хлебни!
Спирт обжег потрескавшиеся губы и пересохший рот, но по телу растеклось тепло. И Родион даже попытался приподнять голову.
– Лежи!
– приказал ему тот же голос.
– Ты из ДШБ?
– Да…
– Здорово вас пощипали «чехи». А я из Майкопской бригады. Слышал?
– Да… - немного удивленно кивнул Родион.
Майкопская бригада полегла в Грозном почти вся. Ее остатки вывели из города.
– Я еще осенью дембельнулся, - объяснил Родиону собеседник.
– И сразу прапором остался в Майкопе. Потому что у нас в Егорьевске ловить нечего, а армия как раз по мне…
– Так ты из Егорьевска?!
– Да лежи ты, салага! Не дергайся, дырка у тебя еще та… Из Егорьевска…
– Так и я из Егорьевска!
– Шутишь?
– Нет! Я из центра, с Цветочной!
– Во дела! А я с Балковой! То-то мне твоя «фотография» показалась знакомой, когда мы тебя на «броню» грузили…
Оказалось, что земляка Родиона зовут Костей Евсеевым. Когда Майкопскую бригаду начали выводить, он решил остаться в Грозном…
– Пробился я к Рохлину и говорю: «Хочу остаться, товарищ генерал, добить "чехов" и за товарищей своих убитых отомстить! А командир не отпускает…»
– К самому Рохлину?
– переспросил Родион.