Боевой аватар
Шрифт:
Прости, Кунди. Я ничего не могу поделать с твоей болью, пока ты сам с ней не справишься. Я не виноват в смерти твоего брата. Но простить ты меня все равно не можешь.
Буду ждать действий сержанта. Если пророк вышлет вооруженный эскорт для сопровождения в город — тем лучше. Я быстрее разгадаю эту загадку.
Зарегистрированы удаленные инфразвуковые колебания. Дистанция — триста метров.
«Дикие» пришли.
— Элиас!
— Что? — он обернулся не сразу,
— «Дикие».
— Близко? — глаза его округлились, он схватился автомат.
— Приближаются.
Шум голосов стих, мальчики вскочили на ноги.
— Встаньте за костром. Возле Антуана.
Мальчики торопливо переместились, сбились в кучу. Кто-то украдкой крестился, кто-то учащенно дышал, озирался.
— Если они начнут стрелять, сразу падайте на землю — ясно?
Мальчишки закивали. Симон встал за моей ногой и выглядывал, блестя глазами. Он прав, это, пожалуй, самое безопасное место.
«Дикие» переговаривались на характерной частоте. Это, несомненно, язык, но вот какой? Если они утратили способность издавать членораздельные звуки на обычной частоте человеческого голоса, остались ли у них слова? Может быть, это все тот же язык — один из языков племен, населявших этот регион? Тогда с ними можно договориться — я не хочу их убивать.
Я запустил эвристический анализ записей. Перевел их в частоту человеческого голоса и начал сопоставлять с языковой базой данных.
Сержант присел на корточки рядом со мной.
— Сколько их?
— Пока не знаю, несколько. Идут по нашим следам.
— Ясно, — Андрая прикусил губу. — Что делать будем?
— Ждать.
Они подошли на сто пятьдесят метров. Остановились. Потом… один, да, один двинулся вперед. Я уже легко вычленял шорох их особенной скользящей походки из общего шума леса. Я быстро учусь.
Восемьдесят, семьдесят, пятьдесят метров. Нервы у мальчиков стали сдавать, они возбужденно оглядывали лес. Кунди вздергивал автомат на каждый шорох, Питер молча ждал, опершись на колено, Андрая жевал соломинку. А вот остальным явно не хватало оружия. Учитесь выживать, учитесь слушать лес. Побеждает не тот, кто сражается, а кто не вступает в бой. Лучшая битва та, которой не было.
— Где они? — прошептал Симон, утыкаясь лицом в шерсть.
— Совсем близко.
Двадцать метров.
Он идет спокойно, не атакует. Остальные остались позади. Я прислушался — нет, больше никого не было. Он один. Парламентер…
Отряд разом, слитно выдохнул. На краю поляны, в зыбкой тьме, колеблемой языками пламени, возникла фигура в развевающихся лохмотьях.
— Здоровый, — Кунди оценивающе поглядел на него. — Такой тебя за глотку взял, Элиас?
— Не знаю, — отмахнулся тот, напряженно всматриваясь в противника.
Андрая положил палец на спусковой крючок и напрягся. Тише, мальчик. Сначала узнаем, что он хочет.
Дикий переступил с ноги на ногу, и громко зашипел. Потом закашлялся, и низким лязгающим голосом произнес на лингала:
— Отдайте.
Закончен эвристический анализ
Удивительно! Судя по результатам анализа, наш гость разговаривал на искаженном диалекте пигмеев бака. Но те не вырастают выше полутора метров. Определенно, мутация, да еще какая.
— Уходи, — сказал я на языке бака, переведя его в инфрадиапазон — хотя это весьма непросто. Не знаю, насколько я буду понятен.
«Дикий» сощурился.
— Неживой, не дух — почему говоришь? — беззвучно спросил «дикий».
— Уходите. Они мои. Не отдам.
— Они — плохие. Они люди Старика. Они убили наших детей и женщин. Отдай.
Значит, Омуранги для них — Старик? Интересно.
— Нет. Уходите.
— Они убили. Отдай нам одного. Он умрет все равно. Смерть за смерть.
Господи, и эти туда же. Сколько можно убивать…
— Они мои! — рявкнул я, мальчики согнулись, закрыли уши руками. Потерпите, маленькие.
— Неживой. Не должен жить. Мы все равно его заберем.
Так мгновенно, как появился, «дикий» исчез.
— Что это? — Андрая потряс головой, поднялся. — Он… он ушел?
— Да, уходит, — я следил за парламентером.
— Они вернутся? Вы говорили? Что он сказал?
— Он сказал, что солдаты пророка убили их детей и женщин, — я посмотрел на притихших ребят. — Поэтому они хотят убить вас. Отомстить. Хотят забрать Антуана.
— Они врут, — быстро сказал Андрая — Они — не люди, им нельзя верить.
— Разве солдаты Омуранги не убивают «диких»? Не забирают детей, не сжигают деревни?
— Да, но… они же язычники. Они порождения дьявола. Верно? — Андрая огляделся, он искал поддержки. Но все молчали.
— Они больны. Так же, как и вы. Их тоже поразила Порча.
— Но… — Андрая смешался.
Да, сержант, тебе уже не хватает слов, и остается только вера, слепая вера в правоту Великого Омуранги.
— Ложитесь спать. Здесь, все вместе, возле костра. Сегодня они не нападут. Я посторожу.
Мальчики еще долго не могли уснуть, все шепотом переговаривались. Андрая сидел поодаль. Я не трогал его, пусть побудет сам с собой. Ему тяжелее, чем остальным — он возложил на себя ответственность. Он командир, он взрослый. Но если Андрая сможет мне довериться, то поведет за собой весь отряд.
Наконец, уснул и он. Я сидел у затухающего костра, не подбрасывая веток — одежду ребята уже просушили, а мне огонь только сбивает сенсоры. Дневная жизнь в лесу переменилась на ночную: запорхали чудесные ночные бабочки, тонко запели лягушки. На небе проступил яркий рисунок южных созвездий. Небо — единственное, что не изменилось во времени Катастрофы. Оно такое же, что и сто лет назад. Звезды, мы, слава Богу, не запакостили.