Боевой аватар
Шрифт:
Я отбил выпад упругой зеленой молнии — мамба метила в Андраю.
До реки оставалось всего метров сто. Только бы добежать. Почему мне не сиделось в лесу, с моими гориллами?
Гадюка-носорог вывернулась из-под лапы, метнулась в глаза. Прыжок.
Изучал бы язык рилл…
Габонская гадюка — толстая, взрослая, опытная, разинула пасть, вылетела пружиной навстречу. Удар.
Составлял бы гербарии новых видов цветов…
Змеи свивались в кольца, бросались на меня — впивались в лапы, кидались в глаза, но никто
Река здесь разливалась шире, выходя из ущелья, которое проточила своим телом. Я выскочил на берег, и с разбегу, вздымая буруны, начал переправляться. Мальчики что-то закричали, — потом, потом… Глубина была мне по плечи, но течение достаточно сильное. Поток воды с ног не сбивал, но заставлял напрягаться. А вот змеям переплыть будет трудновато.
Я выбрался на другой берег, встряхнулся, огляделся. Пока чисто.
— Слезайте, их тут нет.
Мальчики послушались не сразу, они мертвой хваткой вцепились в спину.
— Все на месте? Андрая?
Капитан не ответил. Он, не отрываясь, глядел на тот берег. Земля там шевелилась, бурлила от множества гибких сверкающих тел, их вал подкатывался к самому краю воды.
А на берегу, среди сплетающегося змеиного клубка билось на земле мальчишеское тело.
Кто?!
Я прыжком перемахнул через реку, смел ударом змей, и выхватил мальчика из клубка. Моиз! Лицо, в испарине пота, все было изъязвлено глубокими укусами, рот распахнут в немом крике. Он задыхался.
Нейротоксичный яд мамбы и кобры парализует дыхательные мышцы, цитотоксичный яд бумсланга и гадюки разрушает клетки тела. Что толку от всей это информации, которую услужливо выдает энциклопедия, если Моиз вот-вот умрет?!
В ярости я растоптал кобру, обвившуюся вокруг ноги, и понес мальчика обратно.
Моиз хрипел, цепляясь руками в шерсть. Зрачки его расширились до пределов радужки, и в их черных колодцах качалось мое отражение. Последнее, что он видит. Прости меня, малыш, я не смог тебя спасти.
Когда я положил его на землю, мальчик уже не дышал.
— Он…он умер? — голос Андраи сорвался.
Мальчики медленно окружили Моиза.
— Да.
Симон сел возле него.
— Всего… везде…искусали.
— Как же…Джу, спаси его! — Питер смотрел на меня, словно ожидал чуда, — Ты же можешь, Джу!
— Нет, малыш, не могу. Я не умею воскрешать людей. Прости.
Сейчас я бы отдал за сыворотку все.
Мальчики подавленно молчали, не сводили глаз с Моиза. Они видели, как умирают враги, как умирают боевые товарищи, но такая страшная смерть их потрясла.
— Надо похоронить его, — после долгого молчания сказал я. — Андрая?
— Да, — встряхнулся тот. — Надо вырыть могилу. Отряд.
Красно-бурая земля легко поддавалась мачете, мальчики рыли яму, я выбирал землю. Когда же он сорвался?
Я раз за разом прокручивал свои действия. Да, если бы я не ускорился при входе в реку, то Моиз бы не слетел. Общая масса груза изменилась, но я не успел отреагировать — торопился на другой берег. А стоило всего лишь обернуться. Я виноват.
Я бережно опустил Моиза в могилу. Лицо его распухло и почернело от яда. Я вытер запекшуюся кровь, закрыл глаза. Ему уже не было больно. Когда я найду того, кто это сделал, кто натравил змей…
— Он сидел рядом, и слетел, — Симон встал у края, — Я кричал, но ты не слышал.
— Я не успел. Он был твоим другом?
— Он… да. Другом.
Один за другим мальчики вставали возле могилы. Земля осыпалась, припорашивала темные руки, вытянутые вдоль тела.
— Он был хорошим бойцом, — сказал Андрая. — Надежным.
— А мне банку консервов отдал, — шмыгнул носом Элиас. — Почти полную.
— Со мной водой поделился.
— Шутил весело.
Мальчики вспоминали, но я видел, что на самом деле им нечего сказать. Они бок о бок прошли с Моизом сквозь этот лес, но так и не узнали его. И я уже не узнаю.
Я сдвинул землю, засыпая тело.
— Отряд! — зазвенел голос Андрая. Он выхватил мачете, и его примеру последовали остальные.
— Слава! — они салютовали клинками, и эхо их крика загуляло в изменчивой полутьме леса, — Мы отомстим! Отомстим! Отомстим!
— Кому вы будете мстить? — устало спросил Джу. — Змеям?
Он разровнял могильный холм, выпрямился. Оглядел притихших мальчишек.
— Отче наш, сущий на небесах! — громко он, и эхо его слов заглушило отзвуки воинственного клича. — Да святится имя Твое, да придет Царство Твое, да будет воля Твоя и на земле, как на небе. Хлеб наш насущный дай нам на сей день и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим. И не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. Омен.
— Вы — товарищи. — Джу развернулся к мальчикам, замершим при словах молитвы. — Вы — отряд. Помните друг о друге, защищайте и любите друг друга. Не Омуранги любите, его здесь нет. Все, что у вас есть — это ваши товарищи, ваш дом и семьи. Я не смог спасти Моиза, но спасу вас. Вы мне верите?
Мальчики долго молчали. Наконец, Питер устало выдохнул:
— Я верю.
— И я, — сказал Симон.
— И я верю, — кивнул Элиас.
— Я тоже, — опустил голову Кунди.
— Я верю.
— Я…
Так остался один Андрая. Он оглядел отряд, кусая губы, поколебался и криво усмехнулся:
— А что нам остается?
— Тогда командуй. Нам надо идти.
Пока мальчики собирались и проверяли рюкзаки, я сломил два бамбуковых ствола, скрепил их лианой. Поставил крест. Прости меня, Моиз.
— Ты и, правда, не мог его спасти? — Питер встал рядом, испытующе глядел.
— Мог, если бы услышал Симона. Но когда его укусили, уже не мог. Я не Бог, Питер. Я не умею исцелять и воскрешать.