Боевой клич
Шрифт:
Я, конечно, понимал его. История была не из веселых.
— Слушай, Энди, ты кто такой? Господь Бог? Кто дал тебе право считать всех женщин свиньями и шлюхами?!
— Нет, нет, я так не считаю, — поспешно возразил он. — Она не такая. Я как-то пытался познакомиться с ней поближе, так она меня так отшила, что до сих пор стыдно.
— Я не могу сказать тебе ничего такого, что поможет тебе забыть, перечеркнуть прошлое, Энди. Ты должен что-то решать. Если любишь ее, то вперед. Если сомневаешься, то поворачивай оглобли и не
— Я хотел сказать ей, как она мне дорога... но не смог.
— Ну почему, черт возьми?
— Я не хочу сходить с ума! Посмотри на Ски! Разве у него была плохая девушка? Она ведь любила его. Мак, я хочу любить ее, всем сердцем хочу, но ведь все проходит, и в конце концов она бросит меня.
— Ты думаешь, Дэнни и Мэрион согласятся с тобой? Их женщины — это часть их самих. Они верят им. Чтобы жить, надо верить, Энди, понял? Верить! Ты ведь в глубине души знаешь, что она не бросит тебя, не причинит тебе боли, но не веришь самому себе.
— Мне страшно, Мак.
— А Пэт не страшно?
— Откуда ты знаешь ее имя?
— По-моему, его знает уже весь полк. Во всяком случае на последних учениях ты отправил его во все роты.
— Да?.. Слушай, Мак, а у тебя самого было такое чувство?
— Нет. То есть я, конечно, встречал много хороших девчонок, но такой старый волк, как я, принадлежит только Корпусу. Моя жена — морская пехота. Может, когда выйду в отставку или когда закончится война...
— Знаешь, Мак, у ее отца есть ферма, и ты бы видел ее семью! Таких людей редко встретишь. Когда я впервые вошел в их дом, то мне показалось, что я всю жизнь шел туда и наконец добрался. Ее отец показал мне участок земли, который раньше принадлежал брату Пэт, а я стоял там, смотрел на всю эту красоту и слышал голос: «Где ты был, Энди, мы так давно ждали тебя...»
Глава 3
Приближался день нашего отбытия в район боевых действий, и весь полк интенсивно занимался рукопашной подготовкой. По нескольку часов в день нас натаскивали до автоматизма, как быстро убить винтовкой, пистолетом, ножом, палкой, штыком, камнем или просто голыми руками. Любое полевое учение включало в себя нападение на часовых. Каждый день назначался взвод, который целые сутки рыскал по расположению батальона, нападая не только на часовых, но и на все, что попадалось на пути. Это должно было держать нас в постоянной боевой готовности и обострить реакцию. Причем нападения совершались и в столовой, и в гальюне, и днем, и среди ночи.
Удары ребром ладони, локтями, коленями, головой — ничего не упускалось из виду. Часто нас строили в круг и завязывали глаза, в то время как сержант-инструктор выбирал очередную жертву и нападал. Приходилось выкручиваться, иначе можно было остаться в полузадушенном состоянии и добрых два часа приходить в себя.
— Ребята, вы сильнее и крупнее, чем любой японец. Используйте вашу футбольную подготовку. Играйте грубо,
Нам даже приказывали неожиданно нападать друг на друга, чтобы поддерживать постоянную бдительность. Мелкие ребята, вроде Ски и Сияющего Маяка, быстро овладели искусством неожиданной атаки и не давали проходу всему взводу.
18 декабря 1942 года.
Лагерь Маккей.
"К сведению всех батальонных командиров. В связи с тем, что шестой полк в ближайшее время отбывает в район боевых действий, интендантская служба просит обратить внимание на следующее:
На складе номер шесть (веллингтонские доки) хранится несколько тысяч ящиков американского пива. Предлагается реализовать пиво среди личного состава, с тем чтобы по отбытии полка на складе не осталось продукции, числящейся за шестым полком..."
В наши палатки, забитые ящиками с пивом, входить можно стало только боком, а до коек приходилось добираться прямо по ящикам. Вечерами мы сидели на пиве, пили пиво и говорили, о чем обычно говорят в армии, — о женщинах и еще раз о женщинах.
В палатку протиснулся Мэрион и, с трудом добравшись до своей койки, уселся чистить автомат.
Элкью подмигнул Непоседе Грэю и Энди, которые сидели рядом с Ходкиссом.
— Мы тут поспорили, — начал Непоседа.
— Могу себе представить о чем, — буркнул Мэрион, не отрываясь от своего занятия.
— Я не позволял им говорить о тебе гадости и поручился своим добрым именем, — вмешался Элкью. — И кстати, поставил свой последний шиллинг, что они ошибаются.
— А мы с Непоседой говорили Элкью, что ты не можешь выпить бутылку пива, — объявил Энди.
— Отдай деньги Элкью, — сказал Мэрион. — Ты же знаешь, что я не пью.
Я оторвался от письма и с интересом наблюдал, как Элкью умолял Мэриона, а Непоседа и Энди время от времени вставляли язвительные замечания.
Мэриону это быстро надоело. Он собрался встать, но Элкью упал на колени и принялся лизать его башмаки. Потом снял с себя ремень и потребовал, чтобы Мэрион повесил его прямо в палатке, но не предавал их дружбы.
— Плати, плати, Элкью, — ехидно поглядывая на Мэриона, торжествовал Непоседа.
Элкью с несчастным видом достал бумажник.
— Вот она дружба! — горько сетовал он. — Быстро же этот свинтус забыл, как я прикрывал его на перекличках, пока он шатался по Сан-Диего. На какие деньги я пойду в увольнительную? Теперь Ольга подумает, что я бросил ее.
— Судя по тому, что я слышал о ней, так будет лучше, — отрезал Мэрион.
— Еще и оскорбляет, — всхлипнул Элкью. — Значит, конец дружбе, да?
Он упал на койку и громко зарыдал, уткнувшись в подушку.
Мэрион отложил в сторону автомат.