Боевой Космос
Шрифт:
Гарроуэй — не великий лингвист. На Иштаре морские пехотинцы через свои имплантаты имели связь с языковой базой данных, которая позволяла им переводить то, что говорили Аны, и объясняться с ними. Кстати, морпехи имели доступ к той же самой базе данных и здесь, на тот случай, если обитатели Колеса говорили или на языке Анов, или на древнешумерском, которые, по-видимому, являлись родственными языками.
Но насколько он помнил, слово «номмо» происходило из языка дагонов, племени первобытных людей Сахары, которые сохранили историю прибытия Номмо
Или пришельцы с далеких звезд, которые приземлились где-то в Плодородном Полумесяце, назвали себя «Н'ма», и люди позже присвоили слову такое значение?
Без доступа к базе данных Гарроуэй не мог поговорить с существом на шумерско-анском пиджине, на котором он общался на Иштаре. Правда, он помнил несколько слов из того языка. Одно из них было «ki», шумерское название «Земли». Он помнил его, потому что ему сказали, что слово «geos», как часть слова «геология», например, происходило от греческого слова «ge», в котором произносилось твердое но которое первоначально произошло от шумерского «ki».
Черт побери, а какое было слово шумерского языка и языка Аханну для обозначения человека?
«Адаму». Как Адам, мифический первый человек из Книги Бытия. Слово, как его учили, фактически являлось своего рода сленговым шумерским словечком, означающим «с покрытой головой». Очевидно, лишенные волос Аны назвали так своих рабов-людей. И лишь много позже игра слов соединит название «Адам» с еврейским adhamah, обозначающим «землю», утверждая веру в то, что Бог Книги Бытия вылепил первого человека из грязи.
Коснувшись собственной груди, он сказал:
— Адаму. — Затем, указывая туда, откуда он прибыл, добавил: — Ки. Адаму. Ки.
Он сожалел, что он не может вспомнить больше, что у него нет электронной связи с лингвистической базой данных. Он вспоминал лишь обрывки слов. Было шумерское слово, нечто наподобие «лу-у» или «лу-лу», которое также должно означать «человек», но он не решился его использовать. Буквально оно обозначало нечто наподобие «рабочий» или «раб» и восходило к тому длительному периоду времени, когда инопланетные колонисты использовали жителей Земли в качестве рабов.
Гарроуэй подумал, что сообщать стоящему перед ним существу, что он раб, не лучший способ произвести хорошее впечатление.
Черт побери, как вообще возможно произвести впечатление на кого-то, кто не говорит на твоем языке и никак не причастен к твоей культуре?
— Н'ма, — снова прогрохотала амфибия, показывая себя. Затем существо указало на Гарроуэя: — Ки-а-д'хамму. Сугах ни-гал-лу.
Хорошо, для начала пусть будет так. Гарроуэй вспомнил другую фразу… прозвище, которым местные наградили морских пехотинцев после завершения битвы за Иштаре. Он коснулся своей груди.
— Нир-гдл-ме-а, — сказал он, надеясь, что все произносит правильно. Насколько он помнил, фраза означала одно и то же и на диалекте Анов, и на древнешумерском, а именно «уважаемый в сражении». Никакого вреда от демонстрации позиции силы во время ведения переговоров он не видел.
Но неожиданно существо оказалось не одно. Еще три твари вышли из тени, держа перед собой оружие, направленное прямо на Гарроуэя. «Что же такого я сказал?» — спросил он сам себя… и вновь наставил дуло РС-90 горизонтально.
Ситуация представлялась безвыходной. Он задавался вопросом, сколько это еще будет продолжаться, прежде чем они испепелят его?
— Дагах ни-мир-гала! — произнес первый Номмо, а затем раздались резкие гортанные звуки. Трое вновь прибывших остановились. Оружие дрогнуло в их руках, и они тоже начали издавать булькающие, гортанные звуки.
Гарроуэй не сразу понял, что они говорят на языке, совсем не похожем по интонации и характеру на звуки шумерской речи. Казалось, там вообще не было слов, а если они и были, то Гарроуэй не мог их различить.
По крайней мере никто не наставлял на него оружие. Он огляделся по сторонам, задаваясь вопросом, сможет ли убежать. Спор становился все жарче.
Нет, не сюда. Одна из амфибий неподвижно стояла на глубине у него за спиной, ее темные глаза блестели в огнях брони Гарроуэя. Казалось, они просто смотрели…
Внезапно гортанные звуки смолкли. Первый Номмо повернулся, чтобы встать перед Гарроуэем, вытянув вперед левую руку.
— Гах нам-едах! — сказало существо, и Гарроуэй расслышал в его голосе резкость. Что это? Гнев? Нетерпение? Но резкий помахивающий жест шестью пальцами сомнений не оставлял. Он приказывал ему следовать за ними, причем быстро.
Гарроуэй был в нерешительности. Неужели они приказывают ему сдаваться? Или все-таки последует продолжение? Второй раз инопланетяне просить не станут. Они могли сжечь его дотла прямо на месте или просто захватить в плен. Черт, они могли расстрелять его из тени прежде, чем он понял, что к чему.
Существо обеими руками нажало на какую-то пластину или кнопку в основании шлема. С резким шипением выпустив облачко пара, большой шлем разошелся в продольном направлении, отделяясь от остального бронированного скафандра. Номмо снял шлем с плеч, обнажив голову.
Гарроуэй увидел, что его лицо очень похоже на длинное лицо амфибий. Но на нем не было огромных, величиной с кулак, верхних глаз. Все четыре глаза были маленькими, глубоко посаженными и черными как уголь. Ясно, что эти парни — близкие родственники захвативших его амфибий, но он просто не мог сказать, каково их родство, как у взрослого и молодого… или как у шимпанзе и человека.
— Гах нам-едах! — снова произнесло существо.
— Хорошо, — сказал Гарроуэй. Выбор был не из приятных. Он мог оказать сопротивление, чтобы не попасть в плен, и открыть огонь. Если он так и сделает, то его почти наверняка убьют или собьют с ног и все равно захватят в плен. Другой вариант — довериться этим сверхъестественным и инопланетным существам, в частности, тому, кто снял шлем, и последовать за ним.