Боевой оркестр (CИ)
Шрифт:
– Разумеется, так можно сделать. Но у меня еще информация для Валерия Павловича.
Летчик искоса глянул на незнакомца, явно ожидая подвоха.
– Валерий Павлович, прежде чем вы поднимете машину в воздух, надо будет сделать вот что. Вы сядете в кабину, и перепробуете все управление. Главное внимание обращайте вот на что. Эта машина предназначена для боя, а потому представьте: как вы будете действовать в ситуации, когда на плавные движения времени не достает. Самый простой пример: тяга не должна отрываться, если вдруг летчик рванет сектор
Это предложение было настолько неожиданным, что Чкалов на мгновение растерялся.
– Пари? Какое? На что?
– Если в процессе этой наземной проверки вы не найдете никаких дефектов - я ставлю бутылку. А если найдете - вы мне наперсток коньяку.
Великий летчик никогда не жаловался на слух, но тут не поверил ушам:
– Наперсток???
– Именно. При свидетелях.
Настроение Чкалова заметно улучшилось. Он потер руки.
– Риск невелик. Принимаю.
Поликарпов сделал бесстрастное лицо. Сам он был заранее убежден в неминуемом проигрыше летчика-испытателя, поскольку хорошо представлял степень доработанности самолета. Кроме того, Николай Николаевич не исключал возможности проявления дефектов и в якобы полностью доведенном до ума двигателе - хотя предлагаемая проверка впрямую нового мотора не касалась.
– Николай Федорович, разбейте, коль не в труд.
Старшина Джалилов постарался скрыть улыбку. Для этого он принялся усиленно разглядывать боковую стену цеха, хотя на ней ничего интересного не наблюдалось. Капитан госбезопасности откровенно улыбнулся и разбил руки.
Седой инженер тоже улыбнулся, но через считанную секунду сделался серьезным.
– Валерий Павлович, эту проверку лучше осуществить за, скажем, двое суток перед полетом. Чтобы было время исправить, если что найдут.
Чкалов кивнул. Предложение звучало вполне логично.
Представитель НКО повернулся к мужчине средних лет прибалтийской внешности:
– Дмитрий Людвигович, вот в этом ящике рация для этого самолета. Тип новый. Отличается хорошим звуком, - последовала непонятная усмешка, - здесь же провода, крепеж, штекер к ларингофону, а также инструкция по монтажу. Рация не из простых, и по окончании испытаний ее придется вернуть. Полагаю, подобные скоро появятся на всех советских самолетах.
Томашевич, который до сего момента был ведущим конструктором, не решился возражать и лишь бросил короткое:
– Сделаем.
Разумеется, Чкалов проиграл пари. Первой разболталась тяга левого элерона, за ней потекла гидравлика, всего же набралось двадцать восемь дефектов. Отдать должное: летчик-испытатель (видимо, он не рассчитывал на выигрыш) заранее приволок чекушку армянского коньяка. Представитель НКО извлек из портфеля наперсток. Чкалов не без торжественности налил. Инженер лихо выпил. Посыпались одобрительно-иронические
– Сильны выпить, Сергей Васильевич.
– Не станет плохо от такого количества?
– Валерий Павлович, вам до получки хватит, с такой-то траты?
Всех удивил сам Чкалов. Он очень серьезно попросил:
– Сергей Васильевич, не подарите ли наперсток на память?
Ответ последовал в очень сходном тоне:
– Пусть никто не скажет, что Александров жадюга.
С этими словами наперсток был передан из рук в руки.
Собственно, рабочий день был закончен, так что пьянку никто бы не посмел поставить в вину.
Совещание в кабинете Сталина подошло к концу. Посвящено оно было авиации. Ресурсов в ней (впрочем, как и в других отраслях советской промышленности) до крайности не хватало, во многих случаях хозяин кабинета распределял их волевым решением.
– А вас, товарищ Берия, я попрошу задержаться.
Фраза не вызвала удивления ни у кого из присутствующих. Все знали, что именно в ведении НКВД находились особые конструкторские бюро, где трудились отбывающие наказание. В первую очередь это были авиаконструкторы, но также имелись оружейники.
Сталин терпеливо выслушал отчет. Судя по результатам, осужденные граждане, прилагали все усилия, чтобы загладить вину перед страной.
– Что сейчас поделывает Странник?
Вопрос ожидался; ответ был обстоятелен и точен. Берия рассказал о контакте с оружейником Судаевым, отметил, что тот рьяно взялся за труд. Также была поведана история с КБ Томашевича (формально говоря, Поликарпов там был вовсе ни при чем) и с истребителем И-180. Не упустил Лаврентий Павлович и возможность упомянуть о занятном пари.
Мало кому удавалось удивить вождя, но данный случай был как раз из тех самых:
– Наперсток?
– Десять человек свидетелей, товарищ Сталин. По словам куратора, после этого эпизода отношения Чкалова и Странника значительно потеплели. Я делаю вывод: этот человек умеет находить неожиданные решения.
– Имею основания для такого же заключения. Знаешь, что он попросил в награду?
– последовала пауза. Берия был умен, поэтому он, если и догадался, то никак этого не показал.
– Билеты в Художественный и Большой театры. Странник заявил, что в его времени не сохранились нынешние постановки.
– Думаю, что такого рода награда вполне возможна.
Сталин кивнул в знак согласия, но про себя подумал, что вряд ли гость из будущего на этом остановится.
День пробного полета начался с неожиданностей. Для начала инженер явился на опытный завод все в той же куртке, что и раньше, но под ней был синий, явно рабочий комбинезон со множеством карманов. В руке представитель НКО вместо портфеля держал картонную коробку.
Чкалов и Томашевич уже были рядом с самолетом. Александров дружелюбно поздоровался и тут же выдал еще одну неожиданность: