Боевой устав эльфа
Шрифт:
– П-п-п!.. – зачастил солдат при виде знакомых лиц. Правда, от Боксугра он отшатнулся с выражением ужаса на лице. Видать, хорошо помнил о штрафах и дисциплинарных наказаниях, которыми тот славился, будучи тысячником. – Пу!
– Тебя как зовут, чудак-гоблин? – усмехнулась Фундис.
– П-пу!.. П-п-п-п! – Слюна брызгами полетела от бельмастого.
– Ладно, отдохни пока, Пуп, – приказал Федор и махнул эльфам из боевого заграждения. – Разойдись! А ты поешь-ка, парень.
Он отдал солдату свою порцию. Тот начал жадно поглощать кашу, глупо посмеиваясь и порываясь высказать безмерную благодарность. Соратникам
– Надо бы ему имя дать, – решил Маггут. – Пу будет слишком просто. Может, Пернамбукано? Или Парацельс. Пестицид тоже неплохо…
Золотоискатели недоуменно поморщились.
– Попроще бы. Пуж? – предложил Нуггар.
– Подзатыльник? – подхватили охочие до шуток воины. – Пипец? Противный?
Гоблины незлобиво засмеялись.
– Пусть будет Пуп, как сказал комиссар, – рассудила маджаи. – Только я не вижу смысла таскать его за собой. Зачем нам обуза? Воевать он не может – слишком истощен и худ. И это явно не он торгует «живыми трусами», чтобы мы взяли его без разговоров как ключевой фактор нашей победы.
Бывший воин ОАТ замер, на глаза его навернулись крупные слезы. Он даже жевать перестал от страха, что вновь останется один в мире, полном незнакомых опасностей. Надо отдать должное парню, он полгода с лишним провел в Подтеменье и сумел выжить без чьей-либо помощи. А это не каждый гоблин сумел бы.
– На кухне лишние руки не помешают, – возразил Федор. – К тому же он гражданин Даггоша, и мы, как правящий Дуумвират, несем за него ответственность.
– О Даггоше я бы на твоем месте забыла, – скептически заметила маджаи.
Пуп был так благодарен комиссару, что по обычаю таха протянул ему миску обратно. Федор великодушно отказался, и тогда гоблин, доев остатки каши и вылизав миску, спрятал ее за пазухой.
Других отшельников, сектантов или просто мужских шовинистов, прячущихся от власти женщин, в пещерах обнаружить не удалось. Это немного расстроило Хино, которая мечтала подискутировать со схизматиками о природе первородного мужского греха с точки зрения Ллот, а затем кастрировать тех, кто чересчур упорствует в заблуждениях.
Вскоре после обеда войско выступило в дальнейший путь. Ночевка намечалась в Бюр-Хомаше, и следовало спешить. Пусть в Подтеменье нет смены дня и ночи, однако ночные хищники имеются, а обороняться в чистом поле от диких зверей и ядовитых насекомых не хотелось никому.
Даже скромные деревушки темных эльфов разительно отличались от привычных гоблинских хуторов. Каменные дома в Бюр-Хомаше располагались сравнительно правильными концентрическими кругами с площадью в центре. На площади имелась сельская ратуша, храм Паучьей Королевы и пара питейных заведений – словом, сосредоточение всей провинциальной культуры. Фуражные сараи и продуктовые склады окружали Бюр-Хомаш самым большим наружным кольцом. За ними на многие сотни локтей тянулись делянки черных лопухов, колонии грибов, гряды густо поросших бродильной плесенью валунов. Мелкие искусственные озерца были заполнены полупрозрачными рачками, бледной рыбой или пиявками для соусов. На огороженных пастбищах бродили пятнистые короткорылые свиньи и низкорослые молочные козы.
– Богато живет народ дроу под покровительством
Местные жители, все пятьсот бюричей-эльфов, высыпали встречать воинство. Дети, особенно девчонки, стали хватить рапторов за лапы, демонстрируя храбрость. Кое-кто вскарабкался на червей.
– Где остановимся? – спросил Федор у подруги.
Фундис спешилась и передала поводья своего скакуна одному из выжлятников. Эти парни начали собирать ездовых и тягловых тварей в отдельный открытый загон, где их расседлают и зададут корм. Куда денутся ночующие там свиньи, никого в армии не интересовало, да хоть в постели хозяев.
– Где поставят палатку, там и сгодится, – ответила Фундис.
В сопровождении адъютанта она отправилась к главе поселка, чтобы подтвердить полномочия и оплатить постой. Хино повела Зака в храм на какую-то свою церемонию. Федор понял, что остался без дела – и тут ему навстречу с оглушительными воплями, расталкивая поселян, выскочил тувлюх Онибабао!
– Сир, вы пришли за мной!
К спине храброго испытателя по-прежнему была привязана ритуальная доска с рунами, а штаны подпоясывала веревка с обгорелым концом.
Онибабо упал на колени и обхватил ноги комиссара с явным намерением уже никогда их не отпускать. Случившиеся поблизости гоблины-золотоискатели одобрительно засмеялись.
– Тихо вы! – прикрикнул на них Федор и стал отрывать от себя героя. – Помогите Отожу накормить черепах, бездельники! Пойдем-ка подальше отсюда, братишка, расскажешь мне свою историю. Сто быров у меня сейчас нет, в Даггоше их получишь. Что ж ты доску-то от себя не отвяжешь?
Он чувствовал определенную вину за испытание на тувлюхе круга Номмо, вырвавшее парня из привычного уклада жизни. Сбиваясь на счастливые слезы, герой нации поведал, как угодил под огненную струю из пасти дракона, который пережег веревку и вцепился зубами в ее конец, торчащий из «окна». Онибабо сумел спрятаться в сарае на патиссоновом поле. Там его и нашел добрый гоблин Цаво.
– Кто? – опешил комиссар.
– Я, сир…
Федор повернулся на голос. В дверном проеме приземистого склада, притулившегося на самой окраине деревни, стоял бывший каптенармус Освободительной Армии таха.
– Заходите в гости, господин Стволлут! – с улыбкой пригласил он.
– А не отравишь? С Кваквасой поди тут милуешься?
Гоблин обиженно хмыкнул. Судя по всему, жилось Цаво несладко.
Очутившись в окрестностях Бюр-Хомаша, бывший каптенармус нанялся в батраки к зажиточному эльфу, поливать незрелые патиссоны и перетаскивать созревшие. Деловая сметка позволила ему скопить флоринов, выкупить пустующий дом и склад под одной крышей и более-менее обустроить свой быт.
– Только с личной жизнью не задалось, – пожаловался он. – Нравы тут устоялись, чужих привечают неохотно… Если б не Онибабо, я бы от тоски загнулся. Доску с него не сорвешь, привязался к ней намертво, а в остальном отличный парень. Знаете, сир, сколько я из нее ножей выдернул? Местные идиоты так в меткости упражняются.
– Эта священная доска унесет меня в Ксакбурр, к моей невесте, – мечтательно сообщил тувлюх. – Правда, сир?
– Истинная правда. Со мной вернешься, братишка. Собирай пожитки! А доску береги, она еще сослужит нам службу.