Боевые репетиции

Переяславцев Алексей

— Валерий Палыч, завтра на работу не приходи. Полетов все равно не будет.

Но, уже уходя в направлении метро, Рославлев подумал: а не слишком ли Чкалов любит обожающее внимание к себе?

Полознев развернулся вовсю. Аффинажный завод оказался наиболее трудным объектом: директор отпирался изо всех сил от необычного заказа. У него были доводы: слиток без опознавательных знаков нарушал все инструкции разом, а бумаги у представителя НКВД были не самые мощные. Но капитан госбезопасности проявил находчивость:

— Афанасий Михайлович, так ведь мы не получим слиток без всякой информации. Заверните

его в бумагу, на всех стыках понаставьте сургучные печати, ну как на ценной посылке. А на самую бумагу — все выходные данные, подпись, круглая печать, чин-чином. И не забудьте в накладной указать, что на слитке, дескать, отметки отсутствуют по настоянию представителя такого-то. На вас ответственности не будет, она на мне.

Далее капитан проявил незаурядную психологическую опытность:

— Вы спрашиваете самого себя: кому бы такое могло понадобиться? Могу ответить: сам этого не знаю, но поручение, как видите, получил от наркома. Предполагаю, что шло через Политбюро.

Директор понял, что слиток понадобился для какого-то платежа, о которых в газете "Правда" не сообщают.

В результате трудов появился десятикилограммовый очень небольшой по размеру сверток, запечатанный двумя печатями. Директор последовал совету и собственноручно написал все данные прямо на обертке, но также выдал сопроводительную бумагу, оформленную по всем правилам.

Второй подготовительный этап оказался намного проще. Двое (капитан госбезопасности средних лет и седой гражданский инженер, предъявивший бумагу от НКО), опуская мелкие подробности, рассказали, что хранилищу предстоит принять большое количество золотых слитков и спросили, как именно их надлежит складировать. Тощий и весьма немолодой (даже пожилой) сотрудник с явно дореволюционным стажем, не выказывая никаких эмоций, показал металлические стеллажи.

— Вот на таких мы храним.

— Нам нужен такой же стеллаж, но пустой, чтобы его обмерить, — невозмутимо попросил инженер. — Мы принесем груз в ящиках, вы потом переместите на стеллажи.

Человек из Гохрана ничуть не удивился требованию, хотя, если уж дело ограничилось лишь снятием размеров, то пришельцы вполне могли бы использовать любой из стеллажей, стоявших перед ними. Он отдал распоряжение, и некто в пиджачной паре не без усилий подтащил синий стеллаж. Инженер достал американскую рулетку (зоркоглазый сотрудник углядел на ней дюймовую шкалу наряду с метрической), обмерил стеллаж. Последовал странный вопрос:

— Каков предельный вес металла, который можно разместить на этом стеллаже?

Опытный собеседник ответил без малейших раздумий:

— Пятьсот пудов. Или восемь тонн, круглым счетом.

— Мне надо поговорить с товарищем капитаном, — все так же нейтрально сообщил гражданский.

Эти двое отошли в сторону. Совещались они, по оценке сотрудника Гохрана, минут пятнадцать. Дальше говорил уже сотрудник НКВД:

— Нам понадобится помещение внутри для складирования и хранения трехсот тонн золота. Дополнительные требования к помещению следующие. Оно должно быть абсолютно пустым. Слитки в ящиках будем складировать на пол. Условия читайте, — тут в руку гохрановцу вложили несколько листов. — Ваш директор в курсе. Во избежание лишних вопросов: слитки специально сделаны одинаковыми по весу и без номеров. Нам не нужно,

чтобы их проследили. Охрана при перевозке и разгрузке на нас. Проверка металла на вас, если будет нужна. Любопытствующих быть не должно.

— Помещение у нас есть, — все тем же бесстрастным голосом заявил ответственный от Гохрана. — Следуйте за мной.

Комната была и вправду пуста. Инженер немедленно ее обмерил с помощью все той же рулетки, обменялся с капитаном взглядами и удовлетворенно кивнул

Прохожие удивлялись. Постовые милиционеры на всякий случай козыряли.

По улицам Москвы отнюдь не на предельной скорости ехала группа из трех грузовиков. Первый и третий были обычные ЗиСовские, в каждом находилось отделение бойцов НКВД при автоматах — охрана, понятное дело. Охраняемый объект тоже был грузовым автомобилем, но громадным, шестиколесным, с очевидностью рассчитанным на тяжеловесный груз. У него был закрытый кузов — конечно же, ради защиты от чужих глаз.

У Гохрана кавалькада притормозила. Один за другим грузовики задним ходом въехали в закрытый двор. Руководство было предупреждено относительно проявлений любопытства. Их и не было, в противном случае любознательные граждане непременно бы отметили, что с обычных грузовиков сноровисто попрыгали охранники, образовывая оцепление. Задний борт открылся. Оттуда вылезла наклонная площадка, и по ней один за другим стали съезжать двухколесные тележки, ведомые бойцами. Наблюдатель, которого не было, отметил бы, что ящики на вид тяжелые. Их, понятно, никто из посторонних не считал, а те, кому это полагалось по роду деятельности, знали, что таковых ровно десять. Ящики исчезли в глубинах хранилища.

В пустынном помещении не было никого, кроме седого инженера и капитана госбезопасности. Все остальные охраняли вход.

— Порядок, десять, — заметил гражданский. — Начнем с этого угла?

Вопрос, видимо, был риторическим, но сотрудник органов кивнул.

Ящики один за другим вдруг исчезали и тут же появлялись снова, но поставленные одни на один.

— Тонна на колонну, круглым счетом; здесь их две.

Эти слова штатского были лишними, капитан и так проделал этот расчет в уме.

То, что разгрузили из необычного грузовика, полностью было поставлено в хранилище, но, видимо, у седого товарища были еще какие-то дела. Рядом с этими двумя колоннами ящиков появилась еще одна.

— Четыре, — резюмировал седой. Похоже, он не был уверен, что его товарищ умеет считать до четырех. Само собой, это подозрение было несправедливым.

— Восемь тонн… десять… так и оставим, удобней будет считать. Не возражаете, Николай Федорович?

— Как можно, Сергей Васильевич, сейчас вы главный, как вам удобней, так и работайте.

— Даже сам не знаю. Можно и по двадцать. А впрочем… ладно, пусть будет тридцать групп по десяти тонн каждая. Вот… готово.

— Тут больше, Сергей Васильевич. Слиток весит десять килограмм семьдесят три грамма.

— И пусть себе; не страшно, если в сумме выйдет чуть поболее трехсот тонн.

— Тогда надо звать Яков Петровича.

Все тот же пожилой сотрудник Гохрана появился крайне быстро. На этот раз ему не удалось сохранить невозмутимость.

— Триста тонн! Это серьезно. Больше годовой добычи золота во всем СССР. Понадобится проверка.