Боевые роботы Пустоши. Дилогия
Шрифт:
Дьюсид этот факт очень даже заинтересовал:
– А что происходит с самим человеком? Внешне?
– Ничего. За несколько минут – ничего. Он не молодеет, как ты, наверное, подумала. С биологическими объектами Хрусталиты работают не так, как с неодушевленными механизмами.
– Хорошо, подойдем с другого конца. Допустим, ты вошел в зал и потерял сознание. А нашли тебя, скажем, только через сутки. Что с тобой произойдет?
– Если зайдет так далеко… Заживут все болячки, которыми я страдал, исчезнут старые шрамы. Организм полностью очистится от шлаков, а его энергетика возрастет настолько,
– Погоди, разве это не омоложение?
– Не совсем. – Я покачал головой. – Как личность я перестану существовать. А вместо меня возникнет нечто, без души и осознания себя. Человек станет частью системы Хрусталитов со всеми вытекающими – общее сознание, общие инстинкты, общий образ действий. Если увезти его от Хрусталитов подальше, через несколько дней он умрет – как муравей, вырванный из своей муравьиной жизни. Не поможет даже пересадка копии его же психоматрицы – мозг, видимо, перестраивается совершенно другим образом и становится абсолютно чужд всему человеческому. Поэтому пересадка просто убивает его.
– А если оставить среди Хрусталитов? Что произойдет?
– Не знаю.
– Что, ни одного случая за…
– Ты не понимаешь, – я оборвал ее резче, чем хотелось, очень уж неприятную тему она затронула. – Чужакам мы только стираем память, вернее, ее часть, чтобы не создать угрозы для их жизни и личности. А среди своих мы таких экспериментов тем более не проводим. Сама представь, что твой лучший друг или просто близкий человек не просто лишился памяти, а превратился в чуждое, а потому непонятное и жуткое существо. Неужто ты будешь спокойно смотреть на это? Ты не сможешь. Лучший выход для такого несчастного – смерть. Чтобы не мучить близких не заставлять их видеть этот живой труп.
– Своеобразное понятие о милосердии.
Этот разговор начал меня утомлять. Я терял время. Пора было уже убраться отсюда и заняться Специализацией, а не торчать здесь и… строить из себя лектора по неведомым формам жизни. Решение пройти Специализацию крепло во мне с каждой минутой. Словно сломался некий барьер в сознании, преодолев который, я уже не мог повернуть обратно.
– У тебя есть другие предложения? – раздраженно осведомился я.
– Есть, – подтвердила Дьюсид. – Как тебе, например, такое предложение – оставить человека Хрусталитам и посмотреть, что из этого выйдет. Раз все равно человек погибнет, то почему бы не провести эксперимент? Может быть, это позволит узнать что-то новое о ваших Хрусталитах, что поможет вам в дальнейшем не терять вот так своих людей?
– Не понимаю. То ли ты действительно настолько бездушна, то ли притворяешься. Зачем тебе это?
– Мы говорим на разных языках. – На экране биованны лицо Дьюсид осталось бесстрастным, а вот ее «визитка» в виртуалке горько усмехнулась. – Смерти нет, дружок. Есть только завершение очередного жизненного цикла.
– Как это понимать?
– Что, по-твоему, есть Бог?
Ну, опять начинается старая песня.
– Дьюсид, мне абсолютно все равно, что ты думаешь о религии. Не до этого. Лучше обсудим план обороны от рейдеров.
– Религия здесь ни при чем. Бог – психо-информационное поле Вселенной, самый мощный эгрегор из существующих. А души – это его частички, саморазвивающиеся
Забавно, но то, что она сейчас сказала, отчасти перекликалось с моими собственными мыслями. Помните – о предназначении человека? О том, что самим своим существованием он вносит в этот мир личный вклад, обогащает его. Но сейчас меня не интересовали ни философия, ни религия. Абсолютно.
– Ты меня здорово успокоила, – хмуро проворчал я. – Оказывается, волноваться не о чем, все идет путем. Надо лишь верить.
– В Бога – да. Но не в религию.
– Да, ты говорила. Помню. Постараюсь. Но твоей сверхрациональности я вряд ли смогу научиться…
Я оборвал себя, и конец фразы вышел скомканным. Странный я человек. Только что испытывал к ней признательность за то, что она согласилась помогать нам даже в таком состоянии, а теперь снова злился на нее. Разве это не глупо? Нужно учиться сдерживать свои эмоции. Хотя бы у той же Дьюсид. Там, в Ляо, Ухан высказал умную мысль. О том, что мы все сотканы из противоречий, но в обычном течении жизни предпочитаем этого не замечать.
– Сверхрациональность… – Дьюсид слабо улыбнулась, даже не улыбнулась, а так, наметила улыбку уголками губ. – Ты это так воспринимаешь… Помнишь ту задачку… о детях и воспитателях?
А это тут при чем? Проклятие, я просто теряю здесь время, она явно не собирается помогать мне полезными советами по организации обороны. Может, если я сделаю вид, что собираюсь уйти, то подтолкну ее к разговору о деле?
– Не желаю и слышать о твоих задачках. – Я порывисто встал. – Мне пора заняться делами, Дьюсид. Понимаешь? Делами.
Но следующие слова все же заставили меня выслушать ее.
– Это реальный случай, Сомаха. Из моей жизни. Один из многих сумасбродных проектов по идеальному воспитанию подрастающих поколений. Выделили группу сирот, воспитателя, завезли подальше от цивилизации в заранее отстроенное жилище. А дальше этого дело не пошло. Что-то там случилось в верхах. Проект зарубили, финансирование перекрыли. Нас должны были вывезти обратно. Но случился пожар…
– Ты была тем воспитателем? – буркнул я. Дьюсид медленно покачала головой.
– Я была тем ребенком, которого забыли в горящем доме. Он рискнул, тот воспитатель. И вытащил меня. А сам остался там. Сгорел. Обрушилась кровля. За нами прилетели дней через десять. К этому времени половина малышей успела погибнуть. Ненастная погода, голод, холод, простуда сделали свое дело. Мне было пять лет, и я такого натерпелась… Даже в детях просыпаются звери, когда они голодны. Так вот, лучше бы он оставил меня там и позаботился об остальных, добросовестный и самоотверженный кретин… А теперь оставь меня. Иди, делай свою Специализацию, раз так рвешься расстаться с прежней жизнью. Процедура несложная, просто прочти инструкцию по применению и приступай.