Бог-Император Дюны
Шрифт:
Монео тоже посмотрел в глаза Айдахо, отмстив про себя, что на нем надета та же черная форма, в которой он сегодня напал на Монео в коридоре. На мундире осталась даже грязь после падения Айдахо на пол. Однако ножа при Дункане не было, и это обеспокоило Монео.
— То, что я сделал сегодня утром, — непростительно, поэтому я не приношу тебе своих извинений, я просто прошу меня правильно понять.
Хви нисколько не удивилась такому началу разговора. Следовательно, они кое-что успели обсудить, пока ждали его.
Айдахо ничего
— Я не имел права дать тебе почувствовать твою неадекватность.
Айдахо почувствовал, что в ответ на манеры и слова Монео в нем происходит любопытный метаморфоз. Чувство того, что его обошли и что он остался в далеком старом времени, осталось, но он перестал подозревать, что служит игрушкой в руках Монео. Мажордом в глазах Айдахо превратился в воплощенную честность. Это понимание поставило вселенную Лето, дикий эротизм Говорящих Рыб, искренность Хви в новые отношения, в форму, которая становилась с каждой минутой все более понятной Айдахо. Было такое впечатление, что они трос, собравшиеся в этой комнате, были последними истинными представителями рода человеческого во всей вселенной Он заговорил с чувством неуклюжего самоосуждения.
Ты имел полное право защищаться, когда я напал на тебя. Я очень рад, что ты сумел дать мне достойный отпор.
Айдахо повернулся к Хви, но прежде чем он успел заговорить, Монео сказал:
— Тебе не стоит просить за меня. Думаю, ее недовольство мною непоколебимо.
Айдахо отрицательно покачал головой.
— Может ли кто-нибудь знать, что я хочу сказать прежде, чем я произнесу эти слова, и может ли кто-нибудь сказать, что я чувствую, прежде, чем я это почувствую?
— Это твое замечательное качество, — проговорил Монео. — Ты не скрываешь своих чувств. Мы, — он пожал плечами, — более осмотрительны в силу необходимости.
Айдахо посмотрел на Хви.
— Он говорит за тебя?
Она взяла своей рукой руку Айдахо.
— Я сама говорю за себя.
Монео наклонился вперед, увидел, что его гости держатся за руки, вздохнул и откинулся назад.
— Вы не должны этого делать.
В ответ Дункан лишь крепче взялся за руку Хви. она ответила ему тем же.
— Хочу предупредить ваш вопрос, — сказал Монео. — Моя дочь и Бог-Император еще не вернулись с испытания.
Айдахо почувствовал, каким усилием волн Монео заставляет себя говорить спокойно. Хви тоже услышала это.
— Верно ли то, что утверждают Говорящие Рыбы? — спросила она. — Они говорят, что Сиона умрет, если не выдержит испытания.
Монео ничего не ответил, но лицо его окаменело.
— Это похоже на испытание Бене Гессерит? — спросил Айдахо. — Муад'Диб говорил, что Община Сестер Испытывает своих членов, чтобы узнать, люди ли они.
Рука Хви задрожала. Почувствовав это, Айдахо посмотрел на нее.
— Они испытывали тебя?
— Нет, — ответила Хви, — но я слышала, как молодые девушки рассказывали об этом. Они говорили, что их заставляли пройти через неслыханные муки и не потерять при этом чувства собственного «я».
Айдахо перевел взгляд на Монео и заметил, что у того дергается левый глаз.
— Монео, — проговорил Айдахо, который внезапно все понял. — Он же испытывал тебя!
— Я не хочу обсуждать это испытание. Мы собрались здесь не для этого, а для того, чтобы решить, что делать с ими.
— Разве это не наше личное дело? — спросил Айдахо, Он почувствовал, как вспотела ладонь Хви.
Это дело Бога-Императора, — сказал Монео.
— Даже если Сиона не выдержит испытания?
— Особенно в этом случае!
Как он испытывал тебя? — спросил Айдахо.
— Он показал мне лишь небольшую часть того, что значит быть Богом-Императором.
— И?
— Я увидел столько, сколько смог.
Хви судорожно сжала руку Айдахо.
— Значит, это правда, что когда-то ты был мятежником, — произнес Айдахо.
— Я начал с любви и молитвы, — заговорил Монео. — Потом пришли гнев и восстание. Я стал тем, кого вы сейчас видите перед собой, когда понял свой долг и стал исполнять его.
Что он сделал с тобой? — не отставал Айдахо.
— Он произнес мне молитву моего детства: «Я отдам свою жизнь во славу Нога», — сказал задумчиво Монео.
Айдахо заметил, что Хви оцепенела и внимательно смотрит в лицо Монео. О чем она думает?
Я при жал, что это действительно была моя молитва, — сказал Монео. — Тогда Бог-Император спросил меня, что и отдам, если будет недостаточно одной моей жизни. Он крикнул мне: «Что значит твоя жизнь, если ты получишь куда больший дар?»
Хви кивнула, однако Айдахо почувствовал лишь растерянность.
Я смог ощутить истину в его голосе, — сказал Монео.
Ты — Вещающий Истину? — спросила Хви.
Когда во мне просыпается сила отчаяния, — да, — ответил Монео. — Но только тогда, Я клянусь вам, что он говорил мне правду.
— Некоторые Атрейдесы обладают Голосом, — пробормотал Айдахо.
Монео отрицательно покачал головой.
— Нет, это была истинная правда. Он сказал мне: «Я смотрю на тебя и если бы мог плакать, то плакал бы. Пусть же твое желание станет твоим поступком!»
Хви поджалась вперед, почти коснувшись стола.
— Он не может плакать?
— Песчаный червь, — пробормотал Айдахо.
— Что? — Хви обернулась к нему.
— Фримены убивали песчаных червей водой. Когда червь тонул, он выделял Пряность, которую использовали для религиозных оргий.
— Но Господь Лето еще не совсем Червь, — сказал Монео, Хви снова села на подушку, продолжая во все глаза смотреть на мажордома.
Размышляя, Айдахо сжал губы. Запрещал ли Лето плакать, следуя фрименской традиции? Как ненавидели фримены такую бесполезную трату воды. Отдавать воду мертвым.