Бог Кальмар. Внезапное вторжение

Поллотта Ник

— Почти вовремя.

Придерживая на голове свой шелковый цилиндр, профессор Раджавур бежал по стальной палубе шлюза по направлению к аэрокару с морскими пехотинцами. По случаю парадного выхода профессор был одет в свой лучший костюм — “токседо” черного цвета, и щеголял транслятором в пластиковом корпусе и алой посольской лентой через плечо. Ботинки посла были надраены, седые волосы тщательно причесаны, к тому же профессор даже прополоскал рот сладкой водой, чтобы быть наиболее привлекательным для насекомых. Забравшись в аэрокар, Раджавур огляделся и был даже несколько испуган тем количеством

оружия, которое взяли с собой пехотинцы. Ему, однако, было понятно, что в случае осложнений, никакое оружие не будет лишним. У рпорРианцев была не слишком хорошая репутация.

— Прошу простить меня за опоздание, — извинился дипломат. — Мне необходимо было собрать подношение королеве.

— Никаких проблем, профессор, — солгала Таня Либерман, которой приходилось иметь дело с шишками и разнообразными высокопоставленными персонами. Этот, по крайней мере, умел вести себя вежливо.

— Водитель, сообщи на мостик, что мы выдвигаемся.

— Есть, сэр, — ответил водитель и отцепил от приборной доски небольшой микрофон.

— “Икар” — “Рамиресу”. Прошу разрешения на взлет.

— Взлет разрешаю, — ответил ему голос капитана. — Удачи, и да поможет вам Бог!

— Вас понял, взлетаю, — ответил водитель и снова прикрепил микрофон к приборной доске.

— Одеть респираторы, — приказала сержант Либерман, натягивая на голову эластичные ремни усовершенствованной газовой маски. Вместо отчетливого ответа “Есть, сэр!” прозвучали неразборчивые похрюкивания — солдаты облачились в противогазы.

— Солдат, поехали, — приказала Либерман.

Пилот кивнул и принялся крутить рукоятки, бормоча обычную пилотскую молитву:

— Ходовые огни… проверено. Резервное сцепление… включено. Атомные батареи., есть питание. Турбины включить… есть включить.

В потоках нагретого воздуха “Икар” приподнялся над металлической палубой и поплыл над остальными аэрокарами, похожими на него как родные братья. Затем он совершил неуклюжий маневр, разворачиваясь носом к открывающимся створкам шлюза и выскользнул наружу, после чего створки плотно сомкнулись опять.

Прямо перед ними распростерся по равнине столичный град, состоящий из многих тысяч зданий разных форм и размеров. Теперь Раджавур разглядел, что напоминающая “американские горки” постройка, виднеющаяся вдали, на самом деле сооружена из удивительно толстых металлических колонн и огромных каменных плит. Удивительно было, почему все это сооружение не ушло в землю под собственным весом, к тому же неясно было и то, для чего оно здесь воздвигнуто.

Через некоторое время “Икар” опустился ниже и очутился среди зеленого парка, давая десантникам возможность спланировать наступление на местности, если таковое окажется необходимым. Аэрокар медленно планировал между стволами гигантских папоротников, чуть выше крыш многочисленных торговых павильонов, выбросы донных турбин его вызвали настоящую бурю, распугивая прилипчивых торговцев. Разочарованные стоны и сердитое чириканье неслись им вслед.

Преодолев наконец все экономические преграды, аэрокар ООН спустился еще ниже, став более доступным для общения. Теперь “Икар” двигался вдоль по главной улице столицы со скоростью пешехода — так во всяком случае казалось пилоту.

Все здания,

что попадались им на глаза, были невысоки — не больше четырех этажей. По большей части все они были сделаны из кремово-розового материала, происхождение которого путешественникам никак не удавалось определить. Широкие тротуары были отгорожены от проезжей части серебристыми кружевными башенками, на взгляд Сигерсона — довольно безвкусными. Проезжая часть улицы была изрезана канавками, по которым текла вода, а места для парковки возле тротуаров и вовсе были ничем не примечательны, словно в Нью-Йорке или любом другом городе мира.

На тротуарах кишмя кишели многочисленные любопытные прохожие, которые с шумом переговаривались и сердито посвистывали друг на друга. Когда аэрокар притормозил у перекрестка, дабы водитель сумел разобраться, как здесь организовано уличное движение, один жирненький таракан вырвался из толпы зевак и помчался по улице, стараясь не отстать от транспортного средства.

— Унцию тулия за секрет, как преодолеть блокаду! — выкрикнул он. — Даю целую унцию! — и в подтверждение своих слов он выхватил из плетеной сумочки на брюшке тусклую монету.

Профессор Раджавур не был готов к такому конкретному предложению и предпочел действовать, как подсказывал ему инстинкт.

— Не знаю никакого секрета, — невинно заметил он. — Какой такой секрет?

Его слова эхом отдались внутри его собственного противогаза.

Таракан сделал паузу в словах, но отнюдь не в своем стремительном беге. “Эге, да они, оказывается умеют торговаться по мелочам!”

— Ну хорошо, две унции, но не больше.

— Увы, приятель…

— Четыре, — быстро согласился стремительно перебирающий ногами инсектоид. — И фото моей сестры в придачу.

Исландец испуганно заморгал.

— Как-как, простите?..

Таракан азартно помахал перед сидящими в аэрокаре людьми полноцветной, трехмерной голограммой своей обнаженной родственницы, эротично истекающей чем-то зеленым, похожим на злокачественный гной. В ответ раздался сдавленный смех всей команды. Сбитый с толку рпорРианец постучал передней ногой по своему транслятору. Проклятое устройство, должно быть, снова начало барахлить, поскольку ответ пришельцев напоминал оскорбление.

В следующий момент серебристые башенки на тротуарах начали мелодично звенеть, и из зданий изверглись тысячи и тысячи насекомых. Вокруг “Икара” началось что-то вроде невероятного, фантастического парада.

Из замаскированных ангаров появились весело разукрашенные цветами аэростаты, изображающие собой планеты и космические корабли. Аэростаты заняли позиции впереди и позади летающей лодки землян. Команды установок прецизионного бурения дружно поднимали и опускали острые сверла в такт мерному шагу. В воздухе проносились воодушевленные насекомые-акробаты. Восьмирукие жонглеры жонглировали одновременно мерцающими стеклянными шарами, топориками с двойными лезвиями, горящими факелами и живыми белками. Насекомые, чьи панцири были выкрашены белой краской — очевидно, мимы — начали со своего стандартного набора, а закончили совершенно непонятной землянам пантомимой, которую морские пехотинцы примерно расшифровали как “Съешь свой Телевизор” или “Проветри свою Крошку”.