«Бог, король и дамы!»
Шрифт:
Идея облагодетельствовать знатное семейство де Монтескью за счет щедрости Франциска I по праву могла бы быть названа гениальной. И, конечно, ошеломленному свалившимся на него счастьем офицеру и в голову не пришло ослушаться короля. В назначенный день в королевском замке в Блуа в присутствии короля, двух королев, принцев и всего двора состоялось бракосочетание двадцатисемилетнего полковника Антуана де Сен-Жиль, сеньора Азе-ле-Ридо, чей герб по желанию Франциска украсили три королевские лилии, и тринадцатилетней Мари де Монтескью, сразу же получившей прозвание «Прекрасной горянки».
Жизнь Антуана так резко изменилась к лучшему, что человек менее рассудительный мог бы сойти с ума, но господин де Сен-Жиль был гораздо благоразумнее, чем полагали окружающие. Почитая и уважая короля, полковник не опьянялся его уверениями в вечной дружбе. Поддерживая ровные и доброжелательные отношения со всеми, кто набивался ему в друзья, молодой человек умел отличать искренность чувств от обычного расчета и сошелся близко лишь с одним из придворных — господином де Бретеем, отцом Огюста.
Как это часто случается с друзьями, шевалье де Сен-Жиль и шевалье де Бретей поклялись поженить своих будущих детей, однако Огюст успел родиться, вырасти, жениться, лишиться отца, произвести на свет сына, а сеньоры Азе-ле-Ридо все еще оставались бездетными. Наконец, после долгих лет ожиданий и потерь Мари де Сен-Жиль произвела на свет хорошенькую крепкую девочку, и тогда несостоявшийся зять напомнил полковнику о давнем обязательстве покойного отца.
Господин де Сен-Жиль с радостью дал бы согласие на помолвку дочери с внуком умершего друга, но страх, будто маленькая Соланж покинет его, точно так же как пятнадцать ее братьев и сестер, заставлял полковника все время откладывать торжество. Время шло, Огюст де Бретей засыпал друга своего отца письмами, а взволнованные родители малышки, проводившие чуть ли не все свое время у ее колыбели, наконец то поверили, что никакая злая фея не отнимет у них крошку-дочь.
Обо всем этом господин де Сен-Жиль размышлял, благожелательно наблюдая, как его юные друзья развлекаются играми и танцами на вольном воздухе. Детей отослали спать так поздно, что малышку Соланж пришлось нести до самой спальни. Глаза девочки закрылись, как только ее подняли на руки. Мальчик гордо отказался от помощи и лег спать только после того, как убедился, что его крошка-невеста благополучно засопела в отведенной ей спальне.
Празднества в Бретее настолько захватили хозяев и гостей, что даже гроза, весьма некстати налетевшая в разгар торжества, ничуть не омрачила настроения собравшихся. И если кто-либо и попытался разглядеть в этом некое зловещее предзнаменование, природная живость и веселость юных хозяев Бретея быстро развеяла неуместную тоску. Огромный замок, превращенный благодаря усилиям хозяев в настоящий дворец, гостеприимно распахнул двери, и веселье благополучно переместилось в залы и галереи.
Когда мажордом доложил о гостях, господин де Бретей очень обрадовался. Он был счастлив настолько, что уже начал жалеть о том, что не пригласил на помолвку всю знать Пикардии и Иль-де-Франса.
— Конечно, просите, — жизнерадостно воскликнул он, не обратив внимания на несколько смущенный вид мажордома.
Когда гости предстали перед хозяевами, господин де Сен-Жиль сразу понял причину тревоги мэтра. Понял и нахмурился. Конечно, попав под проливной дождь, гости имели вид весьма грустный, если не сказать — жалкий. Их промокшая насквозь, покрытая толстым слоем грязи одежда, слипшиеся волосы представляли такой контраст с роскошным убранством Бретея, что только шпаги и кинжалы позволяли с уверенностью отнести вновь прибывших к дворянскому сословию. Оставалось надеяться, что вновь прибывшие не сочтут такой прием оскорбительным. Тем более, что один из гостей оказался всего лишь ребенком — мальчиком двенадцати-тринадцати лет. Именно он казался наиболее измученным, замерзшим и усталым.
— Добро пожаловать в Бретей, господа, — хозяин был само радушие, но приглашение не возымело должного эффекта, ибо гости продолжали стоять у входа, не проявляя желания присоединиться к празднику. Последнее несколько озадачило шевалье де Бретея, искренне полагавшего, что даже небеса должны ликовать в столь радостный день. Однако, ощутив небольшой толчок в бок, молодой человек вынужден был спуститься с небес на землю и понять, что гостям просто необходимо привести себя в порядок и передохнуть. Господин де Сен-Жиль понял это гораздо раньше и именно он был тем человеком, который легко и ненавязчиво напомнил хозяину о его обязанностях.
— Сейчас вас проводят в ваши комнаты, господа, а когда вы отдохнете и уложите мальчика, я буду иметь честь просить вас присоединиться ко мне. Мы празднуем помолвку, — несколько смущенно присовокупил Огюст.
Вновь прибывшие как-то странно переглянулись, и господин де Сен-Жиль с удивлением увидел, что самый юный из гостей вдруг нахмурился и вскинул голову. Затем, мальчик сделал шаг вперед и резко произнес: «Представьте меня».
Самый старший из путников также вышел вперед:
— Господа, мое имя — шевалье де Броссар. Позвольте вам представить: его сиятельство Жорж-Мишель-Ролан-Готье-Ален де Лоррен граф де Бар и де Лош. Я воспитатель его сиятельства, а эти господа, — де Броссар указал на спутников юного вельможи, — шевалье де Ликур и Ланглере [1] , офицеры на службе его сиятельства.
Единственное, что понял шевалье де Бретей из представления, так это то, что мальчик на самом деле уже не мальчик, а вполне взрослый шевалье, которого не стоит отправлять в детскую. Что касается господина де Сен-Жиль, он тотчас начал припоминать к какой ветви многочисленного семейства лотарингцев принадлежит его юный гость и какими неприятностями может грозить этот визит. Ибо отдавал себе отчет, что его молодой друг уже целых два раза умудрился оскорбить надменного отпрыска Лорренов. А еще где-то на задворках памяти у господина де Сен-Жиль мелькнуло воспоминание об имени «Броссар». Но там — в памяти — это имя было связано с блеском и величием королевского двора, а отнюдь не со скромным воспитателем заносчивого мальчишки.
1
Настоящая фамилия будущего Шико.
Юный шевалье дулся, его офицеры ежились, то ли от холода, то ли от вполне понятной неловкости, ибо не были истинными придворными, чувствующими себя непринужденно в любой обстановке. Шевалье де Броссар наклонился и начал что-то говорить воспитаннику. Молодой человек пожал плечами.
— Благодарю вас, сударь… шевалье…
— Де Бретей, Жюль-Огюст-Франсуа де Бретей, — с готовностью представился хозяин.
— Угу, — буркнул мальчик. Подобный ответ был ничем иным как прямым оскорблением, и будь один шевалье постарше, а другой менее занятым, дело могло окончиться смертельным поединком. Однако, коль скоро хозяин ничего не заметил, господин де Сен-Жиль решил не вмешиваться. Он искренне надеялся, что отогревшись и отдохнув юный Лоррен вернет себе хорошее расположение духа. Не тут-то было. К величайшему несчастью шевалье Огюст вспомнил о законах гостеприимства и решил лично развлечь гостей светской беседой.
— Бар-сюр-Орнен, это где? — жизнерадостно вопросил хозяин Бретея, не заметив при этом, как шевалье Мишель едва не швырнул кубок с вином. Офицеры юного графа растерянно переглянулись, как будто хозяин сказал нечто вовсе неприличное. Будь это где-либо в другом месте, шевалье де Бретей несомненно получил бы даже не один, а несколько вызовов. Господин де Сен-Жиль только вздохнул, устав подсчитывать число возможных дуэлей.
— Вы направляетесь ко двору, ваше сиятельство? — поспешил вмешаться он, пока участники разговора не успели сказать друг другу еще что-нибудь столь же приятное.