Бог, которому нужен врач
Шрифт:
– Тогда устройся на работу.
– Я пишу, занят. Я пытаюсь состояться творчески, я же говорил.
– Тогда ты сам знаешь, что можно сделать.
– Квартиру я не продам.
– Просто подумай, сколько денег потерял покупатель. Ты можешь сторговаться, переехать в новостройку где-нибудь на окраине, какое-то время там жить на вырученные средства, спокойно писать этот роман, никто не будет мешать, не будет слушать африкано-китайский рэп и готовить вонючие харчи на кухне.
– Я не отдам квартиру, даже не предлагай.
Мы вышли к заброшенному, но сохранившемуся зданию. По улицам разносился слух, сейчас там незаконно жили музыканты из Краснодара, поэтому приближаться
Так продолжалось у краснодарцев уже два года с небольшим. Южная Россия всегда меня пугала.
– Тогда я не знаю, чем тебе помочь, но поспрашиваю, не бойся.
– Мы зачем сюда пришли, Паш?
– Сегодня тут ставят музыку, погода дрянь, а денег у тебя нет. Может, это встряхнет?
Чтобы попасть в дом с краснодарскими музыкантами, надо было пройти своеобразный фейс-контроль. Сначала стучишь в дверь, потом громко стучишь в дверь, потом очень громко стучишь в дверь, тебе открывает тонкий молодой блондин в рубашке на пару размеров больше, в костюмных брюках и разрисованных маркером кроссовках. Глаза его ходят на метр дальше черепа – сегодня он явно решил намешать.
– Вы куда?
По двору несется музыка. Даже здесь, на дождливой улице, чувствуется запах курева.
– На тусовку.
– Вход стоит двести рублей.
Конечно же, вход не стоит двести рублей, он не может стоить двести рублей, этот симпатичный паренек кладет их себе в карман.
– Мы забыли купить пиво! Скоро вернемся.
Возвращаясь с парой бутылок, мы уже говорим, что заплатили. Блондинчик не верит, но пускает внутрь, просит показать чек. Какой к черту чек, блондинчик, попроси еще контрамарку! Здесь нет никаких чеков, откуда у тебя чек, блондинчик? Покажи свой! А потом импровизированный консьерж отвлекается на других гостей, и мы просачиваемся внутрь, в самое жерло вулкана.
Три этажа захватили самые низшие представители этого мира – люди, которые с радостью карьеру поменяют на наколку и секс втроем сегодня на семью послезавтра. На каждом из этажей своя музыка, свои цвета, развешаны какие-то странные флаги – от радужного ЛГБТ до государственного флага республики Узбекистан. Прямо у окна на первом этаже одновременно целуются три девушки, чьи шеи украшают кожаные ремешочки – первый признак отменного мероприятия. На втором этаже так же развешаны флаги, только здесь в самом центре почти на всю стену растянуто полотно с огромным логотипом чая «Принцесса Нури». Полотно колышется, и в бликах осветительных приборов кажется, что индийская принцесса говорит с тобой, но ее чарующий голос не слышно сквозь оглушительный грохот, который здесь называют музыкой. Индийская принцесса обращается к тебе, зовет с собой к озерам вечноцветущего розового лотоса и к холмам ароматного чая. Она зовет тебя на корабль, отправляющийся к острову Цейлон, удивительный пленительный запах которого станет настоящим открытием, откровением, и ты почувствуешь его задолго, как увидишь тонкую полосочку земли на горизонте.
Но тебя проталкивают сзади, и не успеваешь откликнуться на зов. На импровизированном танцполе спит человек – он просто лег, подложил руки под голову, поджал ноги и мирно уснул, вокруг него и рядом с ним, через него, а иногда и прямо на нем танцуют странные личности в балахонах и старых погрызенных куртках, без волос и с дредами, напоминающие биологических детей орков Урук-Хай и певицы Леди
Мы прячемся на кухню, хотя кажется, что эта кухня осталась далеко в прошлом, когда дом был жилым, а мы гуляем с ее призраком. Сигаретного дыма было столько, что, вытянув вперед руку, можно перестать различать свои пальцы. Курить можно везде – сигнализации точно нет, но народ, под влиянием неизвестного науке автоматизма, под влиянием впитавшейся с детства советской привычки, настоящей традиции, взращенной в неприглядных серых хрущевках, все равно идет на кухню. Мы протискиваемся в угол, я пытаюсь закурить, но меня подташнивает – слишком много, невозможно много дыма. Чтобы смягчить отравление смолами, мы выпиваем по бутылке пива почти залпом, но помогает слабо. Тогда Паша тянется к шпингалету на раме, а следом сквозь дым и грохот долетает приглушенное:
– Стой! Не надо!
Паша успевает крутануть шпингалет, и старая оконная рама вместе со стеклом отваливается, падая вниз со второго этажа, разбивается на сотни осколков, и очевидно, рядом с блондинчиком.
– Твою мать!
Снизу доносится крик «консьержа» сквозь грохот музыки, похожей на пост-техно.
– Боже, что ты наделал.
– Зато покурить теперь можно спокойно.
Дым тучными клубами радостно вырывается в осенний промозглый вечер. В глазах перестало щипать, в горле больше не першит, теперь и правда можно разглядеть людей вокруг и выкурить по сигарете. На кухне оказалось неожиданно много народа – среди общего дьявольского карнавала были вполне типичные персонажи, вроде рыжего бородатого толстячка в кепке с козырьком-лопатой, веселой студенческой компании, одинокого парня с каменным лицом, двух подружек, мальчика-модника, рокеров-говнарей. Была и девочка-отличница, пытавшаяся казаться бунтаркой, о чем свидетельствовали намеренно порванные колготки и черная помада. Такие нравились Паше.
– Как тебе эта светлая?
– Не очень, мне такие не нравятся, нарываются на приключения, а потом страдают от неразделенной любви.
Паша улыбнулся. Было видно, что он сегодня готов поиграть, у меня же никакого настроения не было. И стало еще меньше, когда на кухню завалилась шумливая группа пацанчиков, которая выдавала запредельное количество мата в минуту. Они работали как настоящий матерный пулеметный взвод, который выбрал удачную позицию во фланге у неприятеля и намертво окопался.
В таких случаях мы с Пашей обычно спорили, пытаясь угадать, из какого пункта они прибыли.
– Из Ростова или из Орла?
– Мурманск, готов поклясться.
Новоприбывшие достали что-то из карманов и разложили на импровизированном столе. По знакомым движениям рук было отчетливо ясно, что они собираются делать. Очень скоро в руках у каждого из компании было по туго набитому косяку, но вместо того, чтобы обкуриться до беспамятства, как принято в подъездах от Адлера до Шпицбергена и от Калининграда до Сахалина, они стали дарить джоинты всем на кухне.
– Кайфуем, пацаны, мы барыгу накололи сегодня!
– Спасибо, а откуда вы?
– Северодвинск.
Не угадали, но я был ближе всего.
Паша покрутил в руке сигаретку и дал ее мне, хлопнул освободившейся рукой по плечу и отправился по направлению к бледной отличнице с черной помадой, которая явно в первый раз взяла в руки сигарету с каннабисом.
– Подкуривать надо не с фильтра.
– Неужели, а я боялась, что перепутаю.
– Не думайте лишнего, со стороны фильтра тоже можно, есть даже отдельная китайская школа подкуривания косяков со стороны картонки, но для этого нужны долгие тренировки. Знаете, я ее освоил, пока два года жил в Китае.