Бог, который исчез, или Made in ?
Шрифт:
…Самаил с любопытством поглядывал на Яхве. Он не видел его довольно давно, с того памятного разговора. Ему не так уж хотелось вновь слушать сетования приятеля на холодность Лилит и ее успешно развивающийся роман с Зевсом. Однако Яхве выглядел на удивление бодрым и чем-то увлеченным.
– Ты помнишь наш последний разговор? – заинтересованно спросил он.
Самаил прикинулся дурачком и сделал вид, что не понимает, о чем речь. Он не хотел, чтобы Яхве решил, будто его переживания так уж чрезвычайно интересны,
– Что ты имеешь в виду? – без излишнего любопытства спросил он, считая, что услышит продолжение истории про Лилит. Но он ошибся. Яхве заговорил о другом.
– Помнишь, ты рассказал мне, как Вуду сотворил ангелов? – спросил он.
Самаил удивился, но не показал виду.
– Возможно, и так, – уклончиво ответил он. – Мало ли, что я говорил. А ты тоже решил что-нибудь сотворить? Уж не Лилит ли? – съехидничал он.
Яхве уклончиво пожал плечами.
– Лилит уже существует и в дубликатах не нуждается. Я бы не знал, куда деться от насмешек бессмертного мира и ее самой, если б узнали, что я нахожу утешение с ее копией. Я придумал нечто получше.
Самаил приуныл. Еще одна знакомая история. Все они, бессмертные и всемогущие, когда от скуки, а когда от плохого настроения время от времени начинали созидать, давая волю своей фантазии, а потом забрасывали ими же самими созданное. Сколько их, странных предметов и не менее странных существ, прозябающих в бессмертной ненадобности. Одни стаи противно воющих бродячих сфинксов чего стоят. А кто придумал этих везде гадящих вонючих грифонов? Вот уж точно их творец был не в духе. Бессмертные регулярно собирались и решали, что всю эту пакость нужно во что-то трансформировать, но никто не хотел этим конкретно заниматься, опасаясь, что вместо одной пакости получится другая. В конце концов, эти создания не так уж и мешали, хотя и раздражали.
– Правда? – с фальшивым энтузиазмом поинтересовался Самаил. – Так давай показывай.
Но демонстрации на месте не состоялось. Яхве перенес их куда-то, на какую-то теплую планету, покрытую странной зеленой, но приятной с виду растительностью.
– Я создал целый мир и его обитателей, – сказал с гордостью Яхве.
– Да уж не поленился, – с изрядной долей скепсиса заметил, чтоб Яхве не слышал, Самаил. Создание настоящего самостоятельного, отделенного от основного, мира с обитателями – очень трудоемкая задача. Боги не любили таким заниматься, потому что нужно было вникать во все детали, иначе этот мир получался неестественным и нуждался в постоянном присмотре.
Самаил осмотрелся. Действительно, Яхве постарался от души. В странном подборе красок и преобладании зеленого цвета вкупе с голубым небом была своя тихая прелесть. По цветам и деревьям скользили какие-то существа. В небе порхало нечто, издающее приятный, немного грустный свист.
– Здорово, – искренне сказал Самаил.– Ты собираешься здесь немного пожить? Я, пожалуй, тоже присоединюсь к тебе. Хочешь, притащу девчонок. Знаешь, Афродита всегда безотказна
Яхве отрицательно покачал головой.
– Нет, этот мир будет принадлежать другим. Может, более счастливым, чем мы, – Яхве мечтательно поднял глаза к небу. – Я заселю его новым видом существ, людьми. Они будут такие же, как мы, только лучше.
Самаил с иронией посмотрел на него.
– Что значит «лучше»? Лучше – это сравнительная степень. А что плохого в нас?
Яхве перевел глаза на Самаила. Мечтательное выражение в них исчезло, на лице проявилось какое-то чуточку болезненное возбуждение.
– Сам! Как ты не понимаешь? Мы, боги, – тупиковая ветвь бессмертного мира. В нашей жизни нет прелести новизны. Все уже было и все снова повторяется. Даже любовь и неприязнь перестали для нас быть стимулами, придающими интерес существованию. Поэтому мы так мечтаем о минус-трансформации, стирающей предшествующий опыт. Но она, к сожалению, очень избирательна и редка и убирает только отдельные пласты памяти.
– И что же ты придумал? – с искренним любопытством спросил Самаил.
– Пойдем, я что-то тебе покажу, – таинственно произнес Яхве.
Они зашли в глубь леса, где посреди небольшой полянки была выкопана яма, из которой доносилось жуткое зловоние.
Самаил брезгливо зажал нос пальцами, а Яхве, наоборот, как будто получал удовольствие.
– Это что у тебя? Сортир для грифонов?
– Нет, это запах разложения. Так пахнет смерть, – гордо ответил Яхве. Он подвел сопротивляющегося Самаила к краю ямы и показал пальцем на ее содержимое. Там на дне валялись части тел каких-то существ. В них копошились черви. Над этой малоаппетитной кучей кружились мелкие жужжащие крылатые существа.
– Смерть? – удивленно переспросил Самаил. – Это что еще такое? Даже из-за запаха я бы, в отличие от тебя, не шибко гордился таким произведением.
– Сам! Не считай меня глупее, чем я есть, – не без желчи парировал Яхве. – Выслушай меня и, наверно, поймешь. – Яхве не удержался и тоже скривил нос. – Давай-ка, на самом деле, отойдем в сторону и где-нибудь сядем. Я все тебе объясню.
Они расположились под каким-то деревом с ароматно пахнущими цветами, но заинтригованный Самаил отказался просто сидеть на корнях и сотворил им обоим удобное ложе.
Яхве блаженно откинулся на спину.
– Попытайся, Сам, – начал он, – на секунду забыть о вечном мире и его законах. Представь себе другой мир, где ты со временем распадаешься и исчезаешь без остатка. И уже никогда не сможешь быть снова прежним Самаилом. Твое существование прекратится. Тебя не будет. Подумай. Разве это не прекрасно? Ты появился, выполнил свое предназначение и ушел. Чтобы тебе на смену пришли другие. Может, лучше, может, хуже, но другие. Представляешь, какой бы начался триумф жизни! Но для этого мне понадобилось научиться эту жизнь уничтожать, и я придумал то, что назвал смертью.