Бог Солнца в поисках... суррогатной матери
Шрифт:
Я бросила взгляд на зеленые мелькающие цифры на часах, стоящие на прикроватной тумбочке и вздохнула. Через двадцать минут сработает будильник.
Я отвернулась на другую сторону и продолжила свой ментальный пинг-понг. Увижу ли я его снова? Опять не увижу его. Увижу. Не увижу его.
Я должна.
Нет. Если ты вернешься, ты обманешь бедного парня. Ты никогда не родишь ребенка от неизвестного мужчины. И ни он или его сестра не скажут тебе ничего такого, чтобы изменить твое решение.
Уверена, он смог бы найти нужные
Я сглотнула. Да, это могло бы сработать.
«Серьезно, Пен?» — возразила я сама себе. Да ладно. Не смеши.
Принести ребенка в мир — серьезное дело, а отдать его незнакомцам — из ряда вон выходящее. Не то чтобы я знала это из личного опыта, но любой, у кого есть сердце поймет.
Я внезапно почувствовала теплые, нежные руки на спине.
— О, — произнесла я, — ты встала… — Но это была не моя мама, которая встала разбудить меня. Это….
Черт! Брат Симил.
Я так быстро села, что практически ударилась головой об него.
— Боже! Что ты тут делаешь?
Было еще темно, но так как я оставила шторы не задернутыми, мою комнату освещал слабый свет уличных фонарей.
Он потянулся и смахнул волосы с моего лба.
— Не важно. Важно, чтобы ты меня выслушала. — Его глубокий голос окатил меня, как успокаивающая тропическая волна.
Я что-то хотела сказать. Это….
Я почти забыла.
Он прикоснулся к моей щеке, а когда смотрел мне в глаза, выражение его божественно красивого лица было нечитаемым. Теплота. Подозрительность. Принятие и решимость.
Я о-о-о-очень смутилась. Я внутренне вздохнула, когда мой разум расплылся в лужу странного блаженства.
— Пенелопа, пожалуйста, сосредоточься, — ласково сказал он.
Я молча кивнула.
— Хорошо, — прошептала я.
Почему я не могу думать ясно?
— Ладно, — сказал он. — Потому что ты не все продумала правильно. Не все в жизни абсолютно, дорогая.
Он назвал меня «дорогой». Мне понравилась, как это прозвучало.
— Не абсолютно? — спросила я.
Он провел пальцем по моему подбородку.
— Нет. Вот почему ты должна ясно мыслить. Вот почему ты должна прийти ко мне.
— Увидеть тебя. Ах-ах, — ответила я, чувствуя как мой разум заволокло туманом перенасыщенным гормонами.
Он склонился и прижался своими губами к моим. Душераздирающей всплеск эйфории взмыл через мое тело. Я хотела его каждой клеточкой тела, каждой молекулой кислорода в крови, каждым ударом сердца. Я никого так не желала, как его; его прикосновений, или его сладкого, насыщенного экзотического аромата, который заполнил мои легкие.
— Ах. Теперь ты понимаешь. — Он тихо искренне усмехнулся.
Визг будильника пронзил мои уши и встряхнул, словно дефибриллятор, к жизни. Я
Я сжала кулак на груди, пока адреналин подпитывал мое трепещущее сердце.
— Сукин сын! — с придыханием, сказала я. — Какого черта это было?
О, здорово. Теперь я разговариваю, совсем как та сумасшедшая.
— Ты в порядке Пенелопа?
В дверном проеме появился худощавый силуэт моем мамы в пижаме.
— Должно быть, упала с кровати, — ответила я.
Она включила свет, от чего я вздрогнула.
— О, Пенелопа, — вздохнула она. — Ты выглядишь, словно сутки не спала. Я же говорила, больше никаких двойных смен.
Я улыбнулась.
— Высплюсь на том свете.
Она не рассмеялась над моими словами.
— Прости. — Я повернулась и поползла обратно в кровать, плюхаясь лицом вниз. — У меня много всего на уме.
— Знаешь, детка, — кровать прогнулась, когда мама легла рядом со мной, — я давно уже хочу поговорить с тобой обо всем. Обо мне.
Я перевернулась на спину.
У мамы вьющиеся белокурые волосы, карие глаза, налитые кровью, говорящие о ее истощении, и ее поза — поникшие плечи и низко склонившаяся голова — попахивало тем, что она сдалась.
Ну, возможно она сдалась. Но не я. Пока нет.
— Пенелопа, я не могу позволить тебе жертвовать своей жизнью ради меня. Я твоя мать. Я должна заботиться о тебе. А не наоборот, дорогая.
Я пробормотала несколько гневных слов и встала, чтобы собрать вещи на целый день. Я знала, о чем пойдет речь: о запасном плане. Я слышала его уже раз пятьдесят и пятьдесят раз опровергала разными способами.
У нее есть двоюродный брат, знахарь из Калифорнии, который приглашал ее на лечение. Хотя вероятность успеха крайне низкая, это мне подходило.
Но она не хотела, чтобы я ехала с ней и это просто смешно. Она настаивала, чтобы я осталась в Нью-Йорке и жила своей жизнью: подала бы заявление на финансовую помощь, окончила школу и завела бы парня… в общем, чтобы жила. Что она действительно имела в виду, так это тихо умереть подальше от меня.
Я уставилась на ее лицо. Несмотря на впалые щеки и темные круги под глазами, она все еще выглядела молодой с едва заметными морщинками. В полном здравии она смогла бы сойти за мою сестру.
Она красивая и сильная, и я любила ее всем сердцем, поэтому ляпнула:
— У меня есть деньги. Частный грант.
В ее глазах появились слезы.
— Но как?
— Это один из тех благотворительных фондов. Извини, что не сказала вчера вечером, когда узнала, но ты уже спала. И я не хотела тебя будить.
Она обняла меня с такое силой, какую могло только позволить ее слабое тело.
— Я люблю тебя, Пенелопа. Ты действительно — ангел. — Она отстранилась. — Чуть не забыла! У тебя ведь день рождение. Теперь для празднования у нас есть два повода.