Бог Войны
Шрифт:
Судрейяр — норвежское название скопления суровых островов на необжитом западном побережье Альбы, а их король Гибеахан — грузно сидевший в седле злобный здоровяк с чёрной бородой почти до пояса, на котором болтался огромный меч. Я кивнул ему, он сплюнул в ответ.
— Король Гибеахан вселяет в меня ужас, — весело сказал Анлаф, — и он говорит, что его воины самые свирепые в Британии. Они все ульфхеднары, все до одного! Ты знаешь, кто такие ульфхеднары?
— Конечно знаю, ведь я убил многих из них, —
Он рассмеялся.
— Мои люди тоже ульфхеднары! И они выигрывают сражения! Не так давно мы победили его, — Анлаф указал на угрюмого человека на крупном гнедом жеребце. — Это Анлаф Кеннкарех. Он был королем Хлимрекра, пока я не разгромил его флот пару недель назад! Так ведь, Шелудивый?
Угрюмый просто кивнул.
— Шелудивый? — тихо спросил я Эгиля.
— Это его последний серьезный соперник-норвежец в Ирландии, — так же тихо ответил Эгиль.
— А теперь Шелудивый со своими воинами сражается за меня! — объявил Анлаф. — И тебе тоже следует, лорд Утред, ведь я твой король.
— Король Нортумбрии? — спросил я и рассмеялся. — Сказать-то легко, да доказать трудно.
— Но мы докажем это прямо здесь, — заявил Анлаф. — Видел ореховые прутья? Ты передашь сообщение красавчику, называющему себя королем всей Британии. Он может встретиться со мной здесь через неделю. Если победим мы, а так и будет, Альба больше не станет платить дань. Нортумбрия станет моей. Уэссекс будет платить мне золотом, много золота, и, возможно, его трон я тоже возьму. Я стану королем Британии.
— А если Этельстан отклонит твое приглашение?
— Тогда я предам саксов мечу, сожгу ваши города, заберу ваших женщин себе на потеху, а детей сделаю рабами. Ты передашь ему это сообщение?
— Передам, король Анлаф.
— Можешь перейти реку, когда мы уйдем, — небрежно сказал Анлаф, — но помни, что у нас перемирие. — Он глянул на Эадрика. — Бросьте его в реку, — приказал он.
— Сначала развяжите, — сказал я.
— Ты христианин, старик? — спросил Анлаф у выглядевшего бесконечно несчастным Эадрика.
Тот не понял вопроса и посмотрел на меня.
— Он хочет знать, христианин ли ты, — перевел я.
— Да, господин.
— Да, — повторил я Анлафу.
— Так пусть его бог покажет свою силу. Бросьте его.
Один всадник спешился. Он был крупным, а Эадрик маленьким. Здоровяк ухмыльнулся, подхватил Эадрика и швырнул в бурный поток. Эадрик вскрикнул, бултыхнулся в коричневую воду и исчез. Эгиль, самый младший из нас, спешился, но Эадрик уже показался на поверхности.
— Тут неглубоко, господин!
— Похоже, у его бога есть сила, — сказал я помрачневшему Анлафу. Для того это был дурной знак.
Но хотя Эадрик мог прыгать со связанными лодыжками по дну речушки, лишь в одном месте доходившей ему до шеи, он
— Бросьте мне копье! И постарайтесь не попасть в меня! — крикнул я наверх.
Из листьев вылетело копье и воткнулось в дерн в нескольких шагах от нас. Торольф, вероятно, догадался о моих намерениях, поскольку спешился, взял копье и протянул тупой конец брату.
— Спускайся, — сказал он.
Эгиль, держась за копье, скользнул с берега вниз, пробрался сквозь камыши и схватил Эадрика за шиворот.
— Пошли!
Оба поскальзывались в грязи, но Эадрика все-таки вытащили и перерезали кожаные веревки, связывавшие его руки и ноги.
— Прости, господин, — сказал он, подойдя ко мне. — Я зашел слишком далеко, и проклятая девчонка меня заметила.
— Главное, что ты жив.
— У него есть что тебе рассказать! — крикнул Анлаф, развернул коня и свирепо его пришпорил.
Мы остались посмотреть, как под руководством Анлафа в землю вбивают ореховые прутья. Наконец, он насмешливо помахал нам и уехал.
— Есть что рассказать? — спросил я Эадрика, закутанного в плащ Ситрика.
— Там их сотни, господин! Не мог их сосчитать! Роятся как пчелы. А в бухте полно кораблей, их не меньше двух сотен.
— Поэтому он тебя и не убил. Хотел, чтобы мы узнали.
— И они продолжают прибывать.
Я отправил Эадрика на вершину хребта, а сам повел своих спутников вверх по реке, пока мы не нашли безопасное место для переправы. Лошади спустились с берега, прошлепали сквозь болотные камыши и с плеском перешли реку, выбравшись на поле битвы, отмеченное Анлафом.
Я отправился прямо к мосту и посмотрел на север. Если Этельстан примет вызов, то мы в двухстах шагах от места, где будет стоять его стена щитов. С лесистого хребта вересковая пустошь выглядела почти плоской, с легким подъемом там, где поставит своих людей Анлаф, но с дороги уклон выглядел круче, особенно слева от меня, где неровная земля взбиралась к западному хребту. Войско, атакующее с этого склона, ударит в левое крыло Этельстана не хуже молота Тора.
— А я молился никогда больше не стоять в стене щитов, — мрачно сказал я.
— И не будешь, — сказал Финан. — Ты будешь сидеть на своей треклятой лошади и говорить нам, что делать.
— Потому что я стар?
— Я что, сказал это вслух, господин?
— Тогда ты тоже слишком стар.
— Я ирландец. Мы умираем в бою.
— И слишком много болтаете при жизни, — огрызнулся я.
Мы поехали по дороге, пока не оказались на низком хребте, затем развернулись и посмотрели на поле. Именно таким его увидят воины Анлафа, и я попытался представить в долине саксонскую стену щитов.