Богатые - такие разные
Шрифт:
Я вздохнул. В моем возрасте я действительно не мог позволить себе игр с девственницами. Такой шаг мог бы привести к бесконечным осложнениям, да и вообще это отнимало бы слишком много времени и было бы очень хлопотно. Другие мужчины, скажем, среднего возраста, могли бы позволить себе такие старческие поползновения, но я пока еще чувствовал себя достаточно молодым, чтобы отыскивать себе неопытных девушек, которые были бы весьма разумны и не вносили лишних хлопот в мою довольно упорядоченную личную жизнь.
— Верните мисс Слейд «Мэллингхэмский часослов», —
Губки мисс Фелпс выразили одобрение. В несколько подавленном состоянии я печально подивился тому, насколько оградил себя всевозможными предосторожностями. В следующие несколько дней я сознательно предался гедонизму, но вскоре покончил с этим, испытывая отвращение к эпикурейской философии. Мне хотелось вернуться домой. И в то же время жаль было расставаться с Европой. Меня все раздражало. Шли дожди. Питерсон все чаще обыгрывал меня на теннисном корте. Мне страстно захотелось развлечься, но казалось, все мыслимые источники развлечения уже иссякли. Я жаждал чего-то необычного, что могло бы меня отвлечь, и больше всего я хотел прогнать свои худшие воспоминания о прошлом.
В одиннадцать часов утра пятнадцатого мая в мой кабинет в офисе вошел Питерсон. Появление его у меня на Милк-стрит было так необычно, что я перестал вписывать в ведомость суммы в фунтах, переводя затем их в доллары, и уставился на своего помощника.
— Что случилось, Питерсон?
— Простите, сэр, но там какой-то парень говорит, что он из фирмы «Фортнам энд Мэйсон». Это, кажется, заведение вроде ресторана.
— Да, да. — Я обнаружил ошибку в цифрах. — Один момент, прошу вас, — проговорил я в телефонную трубку и коротко бросил Питерсону: — Я ничего не заказывал фирме «Фортнам энд Мэйсон», отошлите его.
Питерсон повернулся... и наткнулся на остановившегося в дверях О'Рейли.
— Это опять мисс Слейд, сэр, — проговорил О'Рейли, лицо которого при этом было нестерпимо безразличным. — Она прислала вам большую плетеную корзину, и рассыльный наотрез отказывается уходить, пока не отдаст ее вам в собственные руки. Я было хотел позвать полицию, чтобы его удалили, но потом решил сначала спросить вашего разрешения — не повредит ли это репутации фирмы?
— Ради Бога! — Это было тяжелое утро. Питерсон снова обыграл меня в теннис, а сейчас прервали важный разговор по телефону. — Прошу прощения, — проговорил я в трубку самым милым голосом, на какой был способен, — не могу ли я перезвонить вам через пять минут? Здесь срочное дело... депеша из Нью-Йорка... Большое спасибо.
Я с грохотом положил трубку и приготовился превратить своих помощников в котлету.
— Какого дьявола вы отнимаете у меня время пустяками? — вскипел я. — Ваше дело беречь мое время, О'Рейли, а не тратить его! А вы, Питерсон, наняты, чтобы заботиться о моей безопасности. Вместо этого вы топчетесь здесь в нерешительности, не в силах разобраться, что это за подарок от фирмы «Фортнам энд Мэйсон»! Скажите этому парню, пусть тащит корзину сюда! Все мы хорошо знаем, что мисс Слейд не террористка! Я надеюсь лишь на то, что у нее хватило сообразительности прислать для меня хорошую бутылку бренди, хотя один Бог знает, заставит ли меня ваше дурацкое поведение выпить что-нибудь крепкое в одиннадцать часов утра!
Оба исчезли. Я записал поперек страницы блокнота кое-какие цифры. Наконец вернулся Питерсон с молодым человеком, толкавшим перед собой тележку носильщика с большой плетеной корзиной на ней.
— Господин Ван Зэйл? — нервно спросил он с произношением, присущим представителям высшего английского общества. Несмотря на его рабочую одежду было видно, что это не обычный рассыльный. Неужели безработица действительно достигла таких масштабов, что юноша, едва окончивший привилегированную школу, был вынужден работать рассыльным? Я подумал, что дело, должно быть, не в этом.
— Несите в комнату, — проговорил я, глядя на рассыльного, — и поставьте около камина.
— Да, сэр.
Тележку подкатили к указанному месту, и с нее сняли корзину.
О'Рейли дотронулся до ее верха.
— Черт возьми, большое спасибо, — в растерянности проговорил юноша и отошел в сторону, явно не зная, что ему делать дальше. Во мне вспыхнула искра веселья.
— Вы должны сделать что-то еще? — спросил я, направляясь к нему.
— Нет, сэр. Хотя... Не желаете ли вы, чтобы я открыл вам корзину?
— Почему бы и нет? Посмотрим, что шлет мне мисс Слейд!
— Сэр, — одинаково забеспокоились О'Рейли и Питерсон, — но я движением руки умерил их служебное рвение.
— Если в этой корзине бомба, — весомо сказал я, — то нашего юного друга разнесет в клочья вместе с нами. — Вы давно знаете мисс Слейд? — спросил я юношу.
— Не встречался с ней ни разу в жизни, сэр, — объявил тот и густо покраснел, поднимая крышку.
Он оказался отъявленнейшим из всех лгунов, с которыми мне приходилось встречаться.
В корзине было много полосок из зеленой бумаги, и в этом подобии травы виднелись банка икры и бутылка «Вев Поммери» разлива 1915 года.
— Восхитительно! — воскликнул я. — У мисс Слейд превосходный вкус!
Импровизированная трава зашевелилась, и когда юноша бросился вперед, чтобы убрать икру и шампанское, бумажные полоски стали подниматься с неумолимостью каравая хлеба, выпекаемого в печи.
— Берегитесь! — крикнул Питерсон, хватаясь за револьвер.
— Не стреляйте! — завопил юноша, чьи глаза округлились от страха при виде кобуры на поясе Питерсона.