Богатых убивают чаще
Шрифт:
Сергей уже с утра находился в питейном настроении. Был словоохотлив, суетлив и невнимателен. Он долго не мог понять из рассказа Киры, как это к нему не пропустили Сурова. Тут же вспомнил, что ее бывший муж — кагэбэшник и стукач, поэтому зря она его с собой прихватила.
— Мне нужно познакомить его с Ядвигой! — нервно объясняла Кира.
— А ты спросила у Ядвиги — хочет ли этого она? — резонно задал вопрос Сергей.
Вместо Киры на него ответила сама прорицательница:
— Ни в коем случае! — громко откликнулась она из — за стола.
Грач, довольный полученным подтверждением, потерял интерес к этой проблеме.
— Черт с ним, пусть сам разбирается. Пойдем выпьем. Смотри, сколько народа набилось! Все наши!
При появлении Киры за столом возникло оживление. Первой подняла свое располневшее дебелое тело Майя Зарубина. Легкий румянец покрывал ее некогда пикантное лицо с умными ироничными глазами, с тонким красивым носом, придававшим ее профилю все еще девичью взбалмошную прелесть.
— Надо ж умудриться притащить живого мертвеца на чужие поминки! — выразила она общее мнение по поводу Сурова.
— Он настаивал, — оправдывалась Кира.
— А не боится, что его тоже… того? — смеясь, предположила Света Лещинская.
— Суров — мужик серьезный, — со знанием дела заключил Баринов.
Ядвига подняла на Киру свои немигающие глаза и властно попросила:
— Избавь меня от знакомства с ним.
— А… — Кира махнула рукой, — подождет внизу! У нас через два часа рейс в Амстердам. Сережка, наливай!
— Это другое дело! — засуетился Грач. Усадил
Киру рядом с собой и налил водку. — Догоняй!
Выпив пару рюмок, Кира пришла в себя и с удивлением обнаружила среди гостей, сидевших за большим круглым столом, Егора Вакулу. Он был похож на Гулливера, терпеливо выдерживавшего нападки лилипутов, полчища которых с лихвой заменяла собой одна маленькая настырная Ира Мирова. Она, не притрагиваясь к закускам и игнорируя выпивку, без умолку объясняла нефтяному барону, насколько выгодно вкладывать деньги в кинематограф.
Поймав недоуменный взгляд подруги, Майя капризно пожала плечами:
— А что тут такого? Егор Пантелеймонович — наш старый друг. Он приглашал Игоря снимать в Сибири…
Тонкие губы Киры скривились в понимающей скептической улыбке. Она знала за своей подругой слабость к богатым мужикам. Еще при жизни Зарубина Майя очень любила заводить нужные знакомства. Бизнесмены, особенно из провинции, теряли от нее голову. До денег на кино Зарубину, как правило, не Доходило, но подаркам и подношениям не было числа. При этом Майя умудрялась избегать интимных отношений, ссылаясь на очередную смертельную болезнь. Потеряв достаточно денег, времени и терпения, бизнесмены возвращались к своим семьям, увозя на память лишь фотографии, на которых они были запечатлены в кругу знаменитостей, и ресторанные счета, по которым сами же и заплатили.
— Мы с Майей встретились в вашей клинике, когда я навещал Ариадну Васильевну, — просипел Вакула, обрадовавшись возможности отвязаться от назойливого напора Иры Мировой.
— Помню, — кивнула Кира. — Давайте помянем Игоря. Он любил в жизни все, что любим мы, только сильнее, лучше и чаще!
— Да уж, было время… погуляли, — вздохнул Баринов.
Присутствовавшие потупили взгляды, понимая, что имел в виду Барин. Приторно — сладкая улыбочка Игоря Зарубина предназначалась каждой женщине, попадавшей в поле его зрения, и редкая красавица могла устоять перед его навязчивыми ухаживаниями. Он тратил столько сил и таланта ради одной ночи любви, что наутро полностью терял интерес к предмету своей недавней страсти. В его записной книжке не осталось ни одного номера телефона, ни одного адреса мимолетных возлюбленных. Даже романы с актрисами, которых он снимал в своих фильмах, не имели продолжения. Этим он облегчал участь Майи, всегда реагировавшей на сплетни одним вопросом: «А кто это такая?» Женщины, крутившиеся возле Зарубина, напоминали мотыльков, мечущихся вокруг яркой лампы. Подлетали, подпаливали крылышки, падали и пропадали в темноте.
Собственно, этим воспоминанием и закончились поминки. Внимание застолья, как это обычно бывало, сконцентрировалось на Ядвиге Ясной. Она не была знакома с Зарубиным, поэтому казалась несколько отстраненной, углубленной в себя, отчего становилась еще более притягательной. Белый с серебряной отделкой костюм удачно открывал ее длинную без единой морщинки шею, украшенную изысканным бриллиантовым колье. Роскошные платиновые волосы на этот раз были распущены и свободно стекали на плечи. Породистое лицо с благородно очерченным ртом хранило холодную невозмутимость и глубокую тайну.
Грач шепнул на ухо Кире:
— Все пытаюсь представить выражение ее лица, когда они трахаются с Барином… и не могу!
— А спроси у него.
— Опасно. Он мне обещал дать денег на кино.
— Как? Еще не дал?
— На другое… — уклонился от темы Грач и предложил выпить за Ядвигу.
Прорицательница милостиво позволила это сделать и, подняв рюмку с водкой, в свою очередь произнесла низким грудным голосом:
— Мне приятен повод, по которому мы собрались. Обычно принято приглашать друзей на дни рождения и юбилеи. Ничего глупее быть не может. Радоваться тому, что ты еще на год приблизился к смерти, — смешно. Желать счастья, здоровья, успехов человеку, на голову которого завтра может упасть кирпич, — просто кощунственно. Другое дело — день поминания. Человека нет, а вы говорите о нем, как о живом. Без всякого насилия, без лицемерия. Без обиды и зависти… Давайте отмечать не дни рождения, а дни смерти. И тогда наши друзья, родственники, любимые всегда будут с нами…
— Действительно… — задумчиво произнес Грач. — Я тут намедни пил с одним сценаристом, желал ему здоровья, а он на следующий день окочурился.
— Что — то не понял, — признался Вакула. Встряхнул своими длинными русыми волосами и поднялся из — за стола во весь свой гигантский рост. — Ничего не хочу сказать про поминки… штука православная, народная, а вот дни рождения для меня большая радость. Народу сбегается целая куча, и гуляем дня три. А почему? Потому что благодарю Господа нашего за то, что позволил прожить мне еще один год. Как же не возрадоваться?
— Вот видите, и вы пьете за прошлое, — спокойно заключила Ядвига.
Егор Пантелеймонович уставил на нее недоверчивый таежный взгляд.
— Вы и впрямь такая странная? Или рисуетесь? — откашлявшись, неожиданно произнес он.
Присутствовавшие замерли от такого непочтительного обращения к прорицательнице. Все взгляды устремились на Ядвигу. Она даже не повернула голову в сторону нависшего над столом Вакулы. Глядя перед собой, Ядвига тихо произнесла:
— Я имела в виду поминки по друзьям и родственникам, а не по жертвам…