Богатым быть не вредно
Шрифт:
Проснулся Вася утром и долго протирал глаза. Было такое ощущение, будто голова его привязана к постели. Он никак не мог понять, где он и что с ним происходит. В большой комнате было множество железных кроватей, на которых спали и сидели какие-то чужие люди разных возрастов. Со всех сторон доносился раздражающий храп. Когда Кукушкин увидел сидевшего напротив грустного Женю, окутанного до пояса простыней, он все понял. «Эх, похмелиться бы!» – это первое, о чем подумал Вася, и со стоном оказал:
– Ничего, Женя, друзья познаются
– Не знаю. Она обещала прийти к тебе в номер… – грустно вздохнул Женя и с горечью добавил: – На брачную постель.
– Ха-ха, теперь ясно, зачем ты вчера требовал от дежурного сержанта семейный номер! – хрипло рассмеялся бородатый мужчина в углу комнаты. – Что, первый раз в вытрезвителе? Ничего, у тебя еще все впереди.
Вася, свесив ноги на пол, ухватился за голову. Он только сейчас вспомнил, что должен был позвонить на работу своему начальнику отдела еще вчера вечером.
– Не торопись, милок, здесь все по расписанию, – сказал кто-то в другом углу.
– А он думает, что ему дешевле обойдется! – послышался голос за спиной. – Не волнуйся, если не осталось наличных, из зарплаты высчитают.
Женя в ужасе смотрел на Васю, а тот в ответ только качал головой.
– Все, карьера лопнула! – казнил себя Жмаченко. – С работы погонят – как пить дать. Галка, наверное, и вещи забрала. Она меня уже предупредила: еще одно совещание и… гуляй, Женя! Куда податься – не знаю… Вась, а ты не забыл наш вчерашний деловой разговор? – он вдруг вспомнил, что Кукушкин обещал ему составить протекцию.
– Ты знаешь, Жень, убей, но ничего не помню, – Вася посочувствовал прежде всего себе, а потом и своему новому другу. – Погуляли!
Жмаченко больше ничего ему не сказал, он только с грустью подумал о том, что все это ему обошлось гораздо дороже, чем Кукушкину.
– В нашему сэли так и кажуть: ото не пый з бригадыром, а пый з головою! – захихикал бородатый, затем спрыгнул с кровати и начал делать зарядку. – Как говорят в Одессе, нет ума, ходи пешком!
После утренних обязательных процедур Вася и Женя разминулись. Кукушкину вернули одежду и пригласили в дежурку. Дежурный сержант, просматривая его документы, съязвил:
– Кукушкин Василий Васильевич?! Докуковался. Претензии есть?
– Никак нет, товарищ начальник, все было на высоком художественном и финансовом уровне! – отчеканил Вася по-армейски. – Есть маленькая просьбочка.
– Слушаю.
– Шеф, не сообщай на работу, будь человеком.
– Эх, Вася, Вася, единственное, что я могу для тебя сделать, так это только отметить командировку.
– Это-как же? – испугался Кукушкин.
– Очень просто: поставить штамп «прибыл» и «убыл», и будь здоров! – пошутил сержант и вернул ему документы.
Вася быстро схватил паспорт и, открыв его, заглянул в командировочное удостоверение. Затем, спрятав документы в карман, с улыбкой сказал:
– А ты юморист, сержант.
– Ничего не поделаешь, служба такая.
– Эх, сержант, сержант, а знаешь, почему ты не старший сержант?
– По возрасту еще не положено.
– Да нет. Службу еще не понял. А ведь в святом писании сказано: «Просящему у тебя дай, стучащему открой, да не лишен будешь царства небесного!» – обиженно сказал Кукушкин и медленно направился к выходу.
– Слушай, – настороженно обратился сержант к разводящему, – а мы его не рано выпустили? Может, вернем, пока не поздно?
Услышав эти слова, Вася Кукушкин остановился только за третьим поворотом…
Услышав Васин рассказ, Оля долго смеялась. Отсмеявшись, она с сожалением сказала:
– Красивый ты внешне, Вася, но внутри…
– А что внутри, внутри ничего не видно! – Кукушкин не любил критики. – Хотя каждый любит заглянуть в запрещенное место.
– А это еще как сказать. Ну да ладно, – Оля не стала больше сердить гостя, – каждый сходит с ума по-своему. Только я тебя попрошу: никогда не рассказывай подобных историй моим родителям. Они у меня слишком правильные…
– Правильные – это как? Не надевают брюки через голову?!
– Примерно так.
– Для этого много ума не надо.
– А для чего, по-твоему, нужно, много ума? – Оля немного обиделась.
– Чтобы от одного поцелуя рождались дети.
– Ну, детей, которые родились от одного поцелуя, у нас хватает. Кстати, Василечек, кто твои родители?
– Я инкубаторский!
– И вылупился ты, судя по твоим габаритам, из яйца страуса?
– Нет, меня моя бабка нашла возле вытрезвителя. Меня там кто-то потерял, поэтому я до сих пор потерянный…
У Васи действительно не было родителей. Не знал он даже, как они выглядят. Взяла его на воспитание из детского дома одна пожилая одинокая женщина. Но вскоре она умерла, и у Кукушкина от нее осталась только одна небольшая посеревшая фотография. Детские и юношеские годы его прошли в интернате. Когда поступил в университет, жил в общежитии.
Но об этом Оле он не скажет. Уж больно не любил Вася, когда его жалеют или сочувствуют ему.
– Василечек, а у тебя есть цель?
– Прожить без цели – это тоже цель. Чем меньше хочешь, тем больше получаешь. У меня, Олечка, не цель, а мишень. Для меня жизнь – это веселая прогулка по королевскому лесу, где зайцы жрут волков, слоны боятся мышей, а змеи выплескивают свой яд друг на друга. И все они для меня мишени…
– Значит, я для тебя тоже мишень?! – встрепенулась она.
– Да какая ты мишень, – в словах Васи проскользнула надменность. – Ты просто маленькая эпизодическая героиня в моей жизненной комедии.
– Ах, даже так! – Оля вскочила и раз за разом начала затягиваться сигаретой. – Так ты еще и драматург.
Прослушав ее мысли, Вася понял, что она не на шутку рассердилась. Этого он совсем не хотел. А насторожило его то, что у нее рождался какой-то замысел. Какой именно, он еще не мог понять.