Богатыри и витязи Русской земли. Образцовые сказки русских писателей
Шрифт:
— Верные мои слуги, — говорит Владимир, — идите скорее в глубокие погреба, выведите Сухмана, пусть предстанет он пред мои светлые очи; хочу его пожаловать за великую его службу городами с пригородами, селами с приселками или казной несчетной.
Вышел Сухман из погреба… только не захотел он предстать к Владимиру пред его пресветлые очи, обиделся Сухман на князя.
— Не умел меня князь пожаловать прежде за мою верную службу, не увидит он моих светлых очей.
Вынул Сухман маковые листочки из своей глубокой раны; хлынула на землю алым потоком кровь его горячая. Говорит Сухман:
— Теки,
И протекла из крови Сухмана-богатыря река глубокая да бурливая, а сам он тут и смерть принял, и песне нашей тем положил конец…
Данило Игнатьевич и сын его Михайло Данилович
Кручинен сидит на пиру у Владимира старый богатырь Данило Игнатьевич, сидит, молчит, повесил свою буйную голову.
Спрашивает Владимир-Солнышко:
— Что призадумался, славный богатырь, о чем закручинился, отчего не в радость тебе мой веселый пир? Отчего ничем на пиру не хвалишься?
Поклонился Данило Игнатьевич великому князю в землю и говорит:
— Нечем мне хвалиться, Солнышко-князь! Не было у меня ни дворцов богатых, ни золотой казны, да и сила у меня была не бог весть какая: служил я тебе, князь, верой-правдою пятьдесят лет, убил восемьдесят вражьих царевичей, а простого народа столько перебил, что даже и не упомню. Девяносто лет мне от роду; не могу я больше служить тебе, ласковый князь! Отпусти меня в честной монастырь, в тесную келью, пора мне и о душе подумать, время замаливать тяжкие свои грехи!
Отвечает Владимир:
— Не могу отпустить тебя, Данилушко; кто же без тебя станет оборонять Киев от врагов? Налетят поганые татары, церкви божии повыжгут, народ христианский пустят по миру, меня, князя, в плен уведут!
— Отпусти меня, князь, — молит Данило Игнатьевич, — пришлю я к тебе вместо себя своего сына, Михайлушку, будет он защитой Киеву, будет оградой всему народу христианскому.
Отпустил князь Данилу в монастырь спасать грешную душу, богу молиться за него, князя Солнышка, и за всех православных христиан.
Узнал неверный царь о том, что нет уже более в Киеве могучего богатыря Данилы, двинулся под Киев с несметными ордами, требует, чтобы князь Владимир выслал к нему какого-нибудь богатыря на поединок.
Вышел князь Солнышко на балкон своего высокого терема, посмотрел в поле — ужаснулся: словно туча черная, стоит в поле неверная сила; облегла славный стольный город и с полудня и с севера.
Созвал Владимир к себе на совет князей, бояр богатых, богатырей могучих, спрашивает их:
— Кто из вас, князья-бояре, удалые молодцы, съездит в поле, пересчитает силы неверные, чтобы нам потом поразмыслить, как расправиться с погаными?
Молчат богатыри: больший прячется за среднего, средний за младшего, а младший боится и слово вымолвить.
Поднялся тут молодой Михайло Данилович, подходит к князю, отдает низкий поклон и молвит:
— Отпусти меня, князь, пересчитать неверных!
— Ох, Михайлушко, молод ты больно, разумом еще не дошел: всего-то тебе навсего двенадцать лет от роду. Даром сложишь свою бедную головушку!
Не понравились Махайле Данилычу такие речи; вышел он из гридни, как захлопнет за собой с сердцов дубовые двери — на мелкие щепки двери раскололись, вся гридня зашаталась.
Взял Михайло у родимой матушки благословение ехать в чистое поле навстречу неверным, оседлал доброго коня и отправился в путь.
Едучи по полю, раздумался Михайло:
«Неладно я сделал, что уехал в дальнюю дорогу, не благословись у своего родимого батюшки, старца Данилы!»
И поворотил Михайло коня к монастырю, где жил старец Данило; чувствует Михайло — земля под ним всколебалась: это вышел отец его к нему навстречу.
— Куда, Михайло, путь держишь?
— Еду, батюшка, в чистое поле переведаться с неверными.
Не хотел Данило отпускать своего сына в опасный путь.
— Молод ты, Михайло, для такого дела, разумом еще не дошел!
Рассердился Михайло, не стал и слушать отцовских советов, повернул коня назад… Пожалел его Данило, кричит вдогонку:
— Вернись, милый сын! возьми мое благословение; слушай, что скажу тебе: как выедешь ты в чистое поле да будешь близ большого холма, крикни, сколько хватит голосу: «Приди сюда, бурушка, лошадь добрая! Служил ты батюшке моему верой-правдою — послужи теперь мне, Михайлушке»; прибежит к тебе на голос конь бурушка. Как будешь ты стоять на высокой горе — отмерь от бурушки пять аршин и разрой землю на том месте: в земле найдешь для доброго конька золотую богатую сбрую.
Все исполнил Михайло, как научил его родимый батюшка: позвал бурушку, оседлал его золотой сбруей, взял в руки тяжелую палицу да саблю острую, а отец за сына горячо молился господу Спасу и святой богородице:
— Спаси, господи, сына моего Михайла, помоги ему, Пресвятая Богородица, оборонить Киев от неверной силы!
А по дороге к татарскому стану говорит бурушка Михайле человеческим голосом:
— Слушай меня, Михайлушко, бей силы неверные с краю, а не заезжай в середину; да знай, что, когда выкопают татары три глубоких погреба, воткнут в них стоймя острые копья — перескочу я через первый окоп, перескочу и через второй, а через третий не смогу перескочить!
Ударил Михайло коня по крутым бедрам:
— Ах ты, трус, травяной мешок, жалкий конь! Не хочешь мне служить как следует!
Да и направил коня в самую середину войска; перескочил конь через первый окоп, миновал и второй, а на третий раз запутался в натянутых татарами веревках, уронил Михайла в глубокий погреб.
Схватили татары богатыря за белые руки; надели на них шелковые петли, заковали в железо резвые ноги, повели Михайла к самому хану Уланищу.
Взмолился Михайло Пречистому Спасу с Богородицей: