Богатырские хроники. Тетралогия.
Шрифт:
Разумеется, оружие, золото и камни в огне не погибли. Мы залили их серебром: лучшего средства от оборотня еще не придумано. После этого мы разбили в лесу лагерь и принялись ждать.
Лес начал гибнуть на следующее утро. Листва осыпалась на глазах, стремительно багровея. Хвоя чернела и опадала густым дождем. Земля высыхала и становилась неплодной.
Ближе к осени пошли дожди. Некоторые деревья к тому времени уже завалились набок или вовсе упали, однако кое-что в погибающем лесу все же взошло: бледные вытянутые грибы с мутно-зеленой головкой. От них шел явственный запах
Дело было завершено. Больше на Волхвовьей могиле делать было нечего.
По первому снегу мы выехали в Русскую землю.
Глава 6
Добрыня
Очнувшись тогда на скале, я первым делом глянул не на поверженного врага, а на Алешину руку. Слезы облегчения выступили у меня на глазах: серебряная пыль исчезла, словно ее и не бывало, и рука сделалась обыкновенной, исцарапанной, загорелой, покрытой шрамами, мощной рукой богатыря. Война с Волхвом была окончена. Нам предстоял долгий век.
Зимний солнцеворот застал нас в Чернигове. Там мы узнали весть, которой ждали: неделю назад два брата съехались в Городце под Киевом, заключили бессрочный союз и мирно разделили государство. Ярослав получил земли к западу от Днепра. Мстислав взял восток.
Десятилетняя смута кончилась. Русская земля утихомирилась. Мы знали: битв теперь долго не будет. Волхв погиб; вместе с ним была истолчена в пыль и злая Сила, столько лет будоражившая Русскую землю. Теперь можно было не заботиться о князьях и престолах.
Конечно, у нас не было сомнений, что рано или поздно великое зло найдет себе новую оболочку. Предугадать его пути мы не могли. Однако еще лет тридцать зло будет вызревать в тишине и уединении: должно было вымереть поколение, помнившее прежнего его посланца. По-другому на земле не бывает.
Однако сегодняшние младенцы должны будут встретиться с новым злом, едва достигнув тридцати лет. К тому времени среди них должны оказаться Сильные, которым будет по плечу охота на нового зверя. Это как раз была наша забота. Пришла пора искать учеников.
Мы решили отныне не расставаться. Тайн друг от друга у нас больше не было. Теперь все дороги будут общими. Будущие богатыри станут учиться у нас обоих. Такого еще не бывало, и их Сила удвоится, если не утроится.
Учителя никогда не рассказывали нам, как они нас нашли. Мы знали одно — когда пришла пора, Учителя стали колесить по земле, прислушиваясь к голосу своей Силы и забираясь подчас в самые неожиданные места: если Святогор подобрал Алешу на торных днепровских порогах, то Никита вообще заехал за мной в невообразимое захолустье, в крохотную жалкую деревеньку, совершенно потерявшуюся в северных болотистых лесах. Мы подозревали, что нам предстоит долгий путь. Золотая ель чаще родится, чем богатырь.
В стародавние времена богатырей было двое: Микула и Вольга. Потом пришел Святогор, за ним — мой Учитель. Ровесником Учителя был Илья, который полжизни просидел, обезноживший, на печи, и поэтому свои подвиги совершал уже вместе с нами, молодыми. В нашем поколении богатырей было всего двое: Алеша и я. Получалось, что за
Мы принялись неторопливо объезжать землю.
Весна в том году выдалась необыкновенная. Почувствовав смерть Волхва, поля, леса и сады изнемогали под тяжестью новых стеблей, завязей и почек. Цветы взошли небывалые — едва ли не в два раза больше обычного. Их запах разносился по всей земле — от снежных берегов Дышащего моря до теплых скал Колхиды. Тысячи женщин вынашивали детей, которые должны были родиться к концу лета. Уже сейчас было понятно, что их отцам будет чем их прокормить: урожай ожидался бешеный. Земляника выросла с орех величиной. Молодая плотва не умещалась на ладони. Собранный по весне мед был прозрачен, как слеза, и необыкновенно сладок. Его собрали так много, что не в чем было хранить, и у бочаров прибавилось работы.
Нечисть поуспокоилась. Лешие перестали тревожить людей, заботясь теперь исключительно о многочисленных молодых деревцах. Русалки, также забыв о людях, самозабвенно играли с рыбой, и огромные серебряные лещи послушно и тяжело плескались в обычно скучных заводях. Водяной не казал носа наверх, увлеченный необычайным подводным приплодом, он целыми днями пас стаи бесчисленных ловких мальков на теплых ласковых отмелях.
В тот год выздоравливали смертельно больные, прекратились ссоры, пожаров не было вовсе. На южных рубежах степняки братались с русскими. Со всех концов в города потянулись купцы. Смех и гомон на дорогах не умолкали даже ночью. Многие безбоязненно ехали по темным лесам, не дожидаясь рассвета.
О смерти Волхва было сказано немногим: Ярославу с Мстиславом да некоторым Сильным людям. Остальным правду было знать ни к чему. Им следовало просто забыть имя врага, как будто он никогда и не ходил по земле.
В княжеских делах мы больше не участвовали, а неторопливо ездили себе взад-вперед, забираясь в самые отдаленные уголки. Отвлекаться почти не приходилось: в кои-то веки никому не требовалась богатырская помощь. Наконец-то можно было передохнуть.
Разделавшись с врагом, мы познали безмятежный покой.
Так прошли весна и половина лета. Однако несмотря на плодный сладкий год ученики нам не попадались. Ни разу не дошло даже до испытаний. Мальцы были веселы и шустры, но дальше княжеского терема ни одному было не пойти. Более того, за полгода мы вообще не встретили ни одного нового Сильного. Могло показаться, что Сила вообще стала не надобна на земле.
Мы сделались задумчивы. Алеша стал посматривать на меня искоса, и я приготовился к нехорошему. Действительно, однажды на обочине степей, под Галичем, мой друг весело сказал:
— А ты знаешь, почему нам нет удачи?
— Почему? — спросил я, нахмурившись и уже предчувствуя новую заботу.
— А потому, — сказал Алеша торжественно, — что мы не доделали одно дело.
— Это какое?
— Итиль.
Я вздрогнул и впился глазами в веселое лицо друга. Итиль! Из которой мы едва выбрались! Где мы повстречали Ужас глубин! Где в руку Алеше впилась серебряная пыль, оказавшаяся гибельной даже для Волхва! Снова идти в Итиль?!