Богатырские хроники. Тетралогия.
Шрифт:
Мать посмотрела на него, на меня и вдруг вся сжалась, как будто поняла что-то. Я еще ничего не понял. Она смотрела в пол, потом медленно, как будто у нее не осталось сил, поправила волосы и села. Что она думает, что с ней, спрашивал я себя, но по молодости и по глупости не знал ответа. Зато я хорошо запомнил это мгновение, и даже теперь, через много лет, я вижу фигуру своей матери в этот момент: свет падает на нее из окна слева, серебрит ее контур, она опустила глаза, но как будто говорит мне что-то, а я не слышу…
—
— Нет.
— На, попробуй. — Он вытащил сверкающее лезвие из ножен.
Мать пристально смотрела на меня, как будто хотела что-то сказать.
— Не хочу. Это не мой меч.
— Но ты же никогда не держал в руках меча! А этот меч чего-нибудь да стоит. Возьми!
— Нет.
— Показать тебе волос Змея? Он достался мне не просто так. Змей был совсем рядом.
— Нет. — Мать смотрела на меня так же внимательно.
— Тогда я покажу его ребятам на улице… Это удивительный волос. В нем есть своя Сила.
— Пускай.
— Послушай, Добрыня, попробуй прижать мою руку к столу — я вижу, ты силен не по годам.
— Нет.
— Что же ты все «нет» да «нет». Я думаю, ты меня одолеешь.
— Я не буду.
— Ты боишься? Ты стесняешься, как красна девица!
— Думай что хочешь, богатырь.
Он нагнулся и заговорил вполголоса:
— Хочешь, я научу тебя Силе? Немного, столько, сколько ты сможешь вобрать. Но для тебя это будет большая Сила. Она будет больше Силы твоей матери. Ни у кого в округе не будет такой Силы.
— Не хочу… Не хочу брать то, что не принадлежит мне… по праву.
Он расхохотался:
— «По праву»! Я уеду отсюда, и уже никто и никогда не научит тебя ничему, по праву или не по праву, и ты останешься таким же, как все. А я могу научить тебя сейчас многому.
— Нет.
— Ну и как же ты собираешься жить, Добрыня? Тебе не нужен меч, тебе не интересен волос Змея, тебе не нужна даже Сила!
— Я буду пахать землю… ловить рыбу…
— Пахать? Не смеши меня! Ты создан не для этого! И ты отказываешься овладеть тем, для чего ты предназначен?
Я впервые посмотрел ему в лицо:
— Я предназначен жить как все. Мне ничего не нужно.
— Хорошо… Сейчас я уеду от вас. Я оставлю тебе талисман — он принесет тебе счастье в той жизни, которой ты хочешь жить.
— Не надо.
— Что, ты не веришь в талисманы?
— Верю.
— Так что же?
— Нет.
— Почему?
— Я не хочу.
— Ты как маленький ребенок. Почему — нет?
— Я не знаю.
Он смотрел уже не на меня, а на мою мать.
— Что скажешь, Ксения?
Мать молчала. Он поднялся. Надел шлем. Поправил меч:
— Поехали, Добрыня?
Я смотрел на мать. Мое лицо горело. Я молчал. Впервые я столкнулся с тем, что молчание можно ощущать. Оно было — как стог сена, как
— Мама…
— Я знала, что однажды так все и кончится, Добрыня… Я не гадала тебе, но я видела по твоему лицу, что ты не останешься здесь… Нет, не останешься… И я боялась, что ты уйдешь незнамо куда и пропадешь. С ним ты не пропадешь. Я верю ему. Я… я не хочу, чтобы ты уходил. Но я знаю, что ты так или иначе уйдешь. Лучше, чтобы ты ушел так. Сразу. Чтобы я… плакала Уже потом. Это нельзя, чтобы я совсем не плакала.
Богатырь скажет тебе: материнские слезы — Божьи слезы. Сына Богородицы распяли. А ты всего-навсего уходишь. Ты только… не забывай меня. Она умолкла. Богатырь поднялся:
— Бог будет с тобой, Ксения. И Добрыня будет с тобой. Ты действительно не можешь его удержать. Ты знаешь, что ты родила не простое дитя, что ему суждено что-то другое, чем просто покоить твою старость и родить тебе внуков. Помни: Бог будет с тобой. И Добрыня вернется. Он будет часто возвращаться, я знаю. Где бы он ни был, с кем бы он ни был, его сердце будет с тобой. И ты будешь чувствовать это. Не надо собирать его в дорогу. Пускай он уйдет так. Так будет легче.
В каком-то оцепенении мы вышли во двор. Богатырь седлал коня. Толпа стояла за плетнем. Слезы душили меня. Но я ничего не мог с собой поделать. С собой — или с чем-то иным, много выше и сильнее меня? Не только жажда иной доли звала меня. Я боялся смотреть на мать. А она смотрела на меня во все глаза, словно из меня в нее должна была перелиться Сила.
— Я готов, Добрыня. Прощай, Ксения. Я виноват перед тобою.
Мать ничего не ответила ему. Она перекрестила меня — влервые в жизни. Прижалась ко мне. Это было… — это было, — я до сих пор не знаю, как описать, что это было.
Как во сне, я взобрался на коня — перед богатырем. Мы тронулись с места. Я судорожно махал матери, пока мог различать ее. А когда отвернулся, мы уже въезжали в лес.
Глава четвертая
Мы ехали молча. По дороге я немного успокоился. Тем более что мы ехали знакомой дорогой и пока что я знал эти места.
— Я думаю, ты все понимаешь, Добрыня… — вдруг раздался голос позади. — Я околдовал вас. Это злые чары. Теперь ты в моей власти. И я использую тебя так, как захочу. — Он захохотал. — Почему вы поверили мне? Вы увидели кольчугу и меч и решили, что перед вами богатырь? Я — оборотень и сейчас превращусь в волка. Слезай с коня и смотри. — Он сбросил меня с коня на землю. — Слушай, юнец. Ты нужен мне. Ты нужен мне! И теперь ты — в моей власти. Смотри, кого ты принял за богатыря! Смотри! — Он заговорил на непонятном языке, делая правой рукой резкие жесты. Внезапно что-то поднялось во мне — гнев, должно быть.