Богдан Хмельницкий
Шрифт:
что они очутились в чистом поле, как бешеная толпа хлопов и татар догнала их,
высадила из экипажей, побрала у них золото, серебро, одежды и лошадей... сняла даже
с пальца у Гонсевского драгоценный перстень; «словом, пустили их в одном платье»,
говорит современник. Грабеж делался не из одного корыстолюбия, но из удали, чтоб
досадить панам. Иные, которым недоставало сокровищ, срывали с рыдванов обоп,
раздирали на части, делились ими, потряхивая издали, кричали:
здобычь?» Кисель продолжал напоминать русским, что они
463
ему братья. Тогда татары ломаным славянским наречием кричали: «ляшка братка, а
лоша не братка, и сукманка не братка!» Кисель и Коссаковский утратили тогда на
тридцать тысяч злотых, а Глебович и Гопсевский на сто тысяч 1).
Ограбленные коммиссары встретили целое войско уже на пути из Германовки в
Белую-Церковь 2). Через два часа за ними явились козацкие послы Москаленко п
Гладкий.
Они изъявили согласие на статьи, предложенные коммиссарами в БелойЦеркви.
«Пусть,—говорили они,—паны приезжают к нашему обозу для взаимной присяги».
Коронный гетман Потоцкий ласково принял это посольство, но польный
Калиновский, всегдашний противник Потоцкого, и гетман литовский Радзивилл
подняли протест; к ним присоединились другие паны. Они негодовали за оскорбление,
нанесенное коммиссарам, и находили самые статьи, постановленные в белоцерковском
замке, слишком уже много предоставляющими козакам. Когда в палатке, куда
собрались предводители слушать козацкое посольство, Потоцкий • вежливо приглашал
приехавших Козаков садиться, Калиновский произнес: «я приготовил для них колы, на
которые следует их посадить, а здесь они среди нас сидеть недостойны» 3). Но
Потоцкий настоял на более гуманном обращении с козаками.
Гладкий остался заложником. Козакам дали также заложниками двух поляков.
Отправляя Москаленка, Потоцкий сказал ему:
«Скажи благородному гетману войска запорожского Богдану Хмельницкому, что
коронный гетман и каштелян краковский идет к Белой-Церкви с войском принимать
присягу на верность от подданных его королевского величества запорожских
Козаковъ».
10-го сентября (20-го н. ст.) все коронное и литовское войско двинулось к Белой-
Церкви. «Огромен был корпус этого войска,—говорит очевидец, — одних возов шло
сто тринадцать рядов. Ночью приступили они к БелойЦеркви, й жолнеры не смыкали
глаз, страшась нападения».
Па другой день коммиссары разбили великолепный шатер на кургане, называемом
Острая Могила, и ждали Выговского и Козаков для присяги; но вместо ожидаемых
явились' другие, вовсе неожиданные козаки. Двенадцать человек,—на челе их
старшина Одынец,—вступили в шатер и сказали:
«Милостивые паны и коммиссары! войско запорожское послало нас к вашим
милостям просить, чтоб вы утвердили зборовские статьи, чтоб войско коронное вышло
из Украины и не занимало в нашей земле квартир, и чтоб нам не мешали сноситься с
татарами, которые охраняют нашу свободу».
Это требование раздражило коммиссаров: они, в гневе, даже хватались за сабли,
говоря:
«Что же это? мы будем игрушками презренного хлопства?»
Ч Дневиг. Освец. Киевск. Стар. 1882 г. Дек., стр. 548.
– ) Staroz. Pols., I. Wojna z koz. i tat., 229—304.—Histor. ab. exc. Wlad. IY, 85.—Annal.
Polon. Clim., I, 289—290. — Woyna domowa. 4. 2, 55—57. — Histor. belli cosac. polon,,
201—203.—Истор. о през. бр.—Кратк. истор. о бунт. Хыел,, 38—39.
3) Дневн. Освец. Киевск. Стар. 1882 г. Декабрь, 548.
464
Но войско их стояло в отдалении, и потому они умерили вспыльчивость.
«Мы ожидали,—сказал Кисель,—что вы явитесь присягать в верности, потому что
уже все кончено, а вы снова начинаете квестыи?»
«Козаки не будут присягать и не покорятся, — отвечали козаки:—пока вы нам не
подпишите Зборовский договоръ».
«В Белой-Церкви сделано было другое условие,—сказал Кисель:—опомнитесь,
ведь там дело было слажено».
Козаки отвечали: «мы розъихалыся с паном гетманом, ми незнаемо, невидаемо, що
там у вас у Вилой-Церкви було, а нас вийсько з тым послало».
«Вижу,— сказал Кисель,—что вас обманывает турецкий султан и хочет вас
обратить в мусульманство. Вы на него надеетесь, 0, проклятые души! вам лучше
нравится безначалие, чем порядок; вы хотите лучше быть рабами тирана, чем
свободными подданными христианского государя! Бог накажет вас и в одно мгновение
разрушит ваши безумные замыслы».
Козаки продолжали, как говорит современник, все одну и ту же песню:
«Мы не знаем, не ведаем! Подпишите Зборовский договор и мы присягнем в
верности».
«Мы уезжаем,—сказал Кисель,—и призываем Бога в свидетели, что хотели
поступить с вами искренно, а вы платите нам коварствомъ».
«Как угодно,—сказали козаки,—мы пришлем ваших заложников целых и
невредимыхъ» 1).
Польские заложники воротились и предводители начали устраивать войска в боевой
порядок. Русские требовали сражения. Хмельницкий не доверял своим силам и потому
не хотел вступать в решительную борьбу с неприятелем, не стал предводительствовать