Боги Бал-Сагота (сборник)
Шрифт:
Гола пискнул и метнулся за диван. Рывком распахнув дверь, я бросился бежать по темному коридору. Прогремев каблуками по винтовой лестнице, я налетел на кого-то у ее подножья, и оба мы рухнули на пол.
Сшибленный мною с ног что-то прохрипел, и я узнал голос Жана Десмарта. Подняв его на ноги, я вновь устремился вперед. Он последовал за мной. Визг стих, но по всему замку поднялся страшный шум – крики, лязг оружия, стук кресала о кремень, голос дона Винсенте, отдающего приказы солдатам, топот облаченных в доспехи людей, бегущих по комнатам и натыкающихся друг на друга… В поднявшейся
Тут в спальню вбежали и остальные, неся с собой свет, потрясая оружием и громогласно вопрошая, что происходит.
Девушка на руках брата не двигалась. Распущенные темные волосы рассыпались по ее плечам, элегантная ночная рубашка была разорвана сверху донизу, открывая прекрасное тело. На руках, плечах и груди девушки виднелись длинные глубокие царапины.
Вскоре она открыла глаза, задрожала, дико взвизгнула и отчаянно вцепилась в Луиджи, умоляя брата защитить ее от кого-то.
– Дверь! – всхлипнула она. – Я оставила ее отпертой. Кто-то прокрался в мою спальню в темноте. Я ударила его кинжалом, а он швырнул меня на пол и принялся рвать, рвать… И я лишилась чувств.
– Где фон Шиллер? – спросил испанец, яростно сверкнув глазами.
Каждый из нас взглянул на стоявших рядом. Все гости, кроме немца, оказались здесь. Де Монтур не отводил взгляда от объятой ужасом девушки, и лицо его выглядело еще более изможденным, чем прежде. Вдобавок, мне показалось странным, что он без оружия.
– Ага, фон Шиллер! – яростно воскликнул Десмарт.
Половина собравшихся двинулась в коридор вслед за доном Винсенте. Охваченные жаждой мести, мы устремились на поиски и вскоре нашли фон Шиллера в небольшом темном коридоре. Он лежал ничком на полу, в багровой луже, растекавшейся на глазах.
– Это работа туземцев! – воскликнул Десмарт, побледнев лицом.
– Вздор! – заревел дон Винсенте. – Ни одному туземцу не пробраться сюда снаружи мимо солдат! А все рабы, включая рабов фон Шиллера, были заперты в рабских казармах, кроме Голы, спавшего в комнате Пьера, да служанки Изабель.
– Но кто еще мог сделать это? – в бешенстве воскликнул Десмарт.
– Вы! – резко ответил я. – Иначе зачем вам было так торопиться прочь от спальни Марчиты?
– Лжете, будьте вы прокляты! – закричал он, обнажая оружие.
Клинок его метнулся к моей груди, но, как бы он ни был быстр, испанец оказался быстрее. Рапира Десмарта зазвенела о стену, а сам Десмарт застыл, как каменная статуя: острие клинка испанца коснулось его горла.
– Свяжите его, – бесстрастно сказал испанец.
– Опустите оружие, дон Флоренцо, – велел дон Винсенте, протолкавшись вперед и взяв дело в свои руки. – Сеньор Десмарт, вы – один из лучших моих друзей, но только я представляю здесь закон, и долг обязывает. Дайте слово, что не предпримете попытки бежать.
– Ручаюсь словом, – спокойно ответил гасконец. – Приношу свои извинения. Во всем виновата спешка. Я не намеренно бежал прочь. Я просто заблудился в этих проклятых залах и коридорах.
Этому не поверил никто из нас – кроме одного.
Вперед выступил
– Мсье! Этот юноша невиновен. Переверните немца.
Двое солдат выполнили его просьбу. Де Монтур с содроганием указал на тело. Едва лишь глянув на него, все мы сжались от ужаса.
– Мог ли человек сделать такое?
– Возможно, кинжалом… – начал кто-то.
– Ни один кинжал не оставляет таких ран, – сказал испанец. – Немец разорван когтями какого-то жуткого зверя.
Все мы оглянулись, точно ожидая, что некое страшное чудище бросится на нас из мрака.
Фут за футом, дюйм за дюймом мы обыскали весь замок, но не нашли ни следа какого-либо зверя.
Вернувшись к себе лишь с рассветом, я обнаружил, что Гола заперся в спальне изнутри, и потратил почти полчаса, убеждая его впустить меня. Как следует вздув и отругав его за трусость, я рассказал парню, что произошло – он понимал по-французски и мог объясняться на причудливой мешанине слов, которую с гордостью именовал французской речью.
Гола слушал меня, разинув рот, а к кульминации моего рассказа глаза его закатились так, что стали видны лишь их белки.
– Ю-ю! – в страхе прошептал он. – Колдун! Поклоняться фетиш!
Внезапно у меня родилась идея. Мне уже доводилось слышать туманные истории, чуть большее, чем отголоски легенд, о дьявольском культе леопарда, существовавшем на Западном побережье. Ни один белый человек никогда не видел его приверженцев, но дон Винсенте рассказывал нам истории о зверолюдях, одетых в шкуры леопардов, рыщущих в полночных джунглях, убивая и пожирая… Отвратительный холодок страха пробежал вдоль спины. Вмиг я схватил Голу – да так, что он тут же обмяк, не в силах шевельнуться.
– Так это был человек-леопард? – прошипел я, жестоко встряхнув его.
– Масса, масса! – ахнул он. – Мой – хороший мальчик! Ю-ю – он прийти, забрать! Говорить – никому не надо!
– Мне скажешь!
Скрипнув зубами, я принялся трясти его с новой силой и тряс, пока он не замахал руками и не пообещал рассказать все, что знает.
– Это не человек-леопард! – прошептал он, выпучив глаза в суеверном страхе. – Луна – он полный. Найти лесоруб – разорван когтями. Найти другой лесоруб. Большой масса (то есть, дон Винсенте) говорить: леопард. Не леопард. Человек-леопард – он приходить убивать. Кто-то убить человек-леопард! Разорвать в клочья! Ай-ай! Луна – он снова полный. Кто-то – он прийти в одинокий хижина, задрать женщина, разорвать когтями. Ее муж – он найти тело. Большой масса говорить: леопард. Луна – он снова полный, снова найти лесоруб – разорван когтями. Тогда все идти замок. Не леопард. След – всегда след от человек.
Я вскрикнул от удивления, не в силах поверить собственным ушам.
Но Гола заверил меня, что все это – чистая правда. На месте убийства всегда видели отпечатки человеческих ног. Отчего же туземцы не попросили Большого массу выследить злодея? Тут Гола хитро прищурился и шепнул мне на ухо:
– След быть от человек в обувь!
Вполне возможно, Гола лгал, но меня охватил необъяснимый страх. Кто же, по мнению туземцев, совершал эти ужасные убийства?
– Дон Винсенте, – ответил он.