Боги, которые играют в игры
Шрифт:
Начал друзьям звонить. Всех, вплоть до однокашников вспомнил. Все как о деньгах услышат, сразу твердить начинают «кризис, кризис, старина» и в кусты. Только один, Витька рыжий, он в газете какой-то работает, договорился встретиться, поговорить.
И тут вдруг мне еще звоночек. Связался со мной хозяин кафе неподалеку. Увидел, говорит, бумажку новую, про тех, кто в розыске. Знаю, там одного, вчера у меня был, сидел весь вечер, ждал кого-то. Я сразу смекнул, что он про одного из недоуменцев вчерашних говорит. Сорвался, поехал. Не зря съездил. Официант в фото отца семейства пальцем тыкнул и сказал, что вчера вот он конкретно
Вот, значит, как ему адрес передали. Это уже зацепка. Тип в тюбетейке явно из руководства. И нерусский, к тому же. Эдак я на какую-нибудь алькаиду еще выйду. Напарника своего, фээсбешника, я пока в детали посвящать не стал. Вот доведу дело до конца, сдам главаря своим, глядишь, и премию подкинут. Может, за его голову награда объявлена. У меня теперь внезапно вопрос денег на первое место вышел.
На следующее утро я пошел с Витьком встречаться. Сели в кафе. Сначала то да сё, как жизнь, сколько лет и так далее. А потом я с плеча рубанул. Говорю, ты прямо скажи, сможешь помочь? Он и отвечает, что, дескать, деньгами не поможет, но на банк воздействовать и по-иному можно. Ему как раз статью про зверства банков заказали, и он пишет про обиженных учителей и других госслужащих. А у меня случай, по его словам, яркий. Обычный милиционер, семья, дети еще в школу ходят. И государство не защитило, и банк обидел по самое не балуй. Это, говорит, ударная статья будет. Во все информеры пойдет. Банку на тебя насрать, но ему такой антипиар на фиг не нужен, так что ему уже дешевле выйдет тебе отсрочку дать, нежели в лобовую идти и выселять из квартиры. Поверил я ему, рассказал все как есть. Другой помощи-то неоткуда взять.
Выхожу из кафе и тут как громом ударило. Вижу на другой стороне улицы хлыща в темном пальто и в тюбетейке, серебром шитой. Так точно его тот бармен описал, что я сразу понял – он. Пристроился вслед. Иду, не отсвечиваю. Благо не в форме – на встречу с Витьком в штатском пришел. Дошли мы до стройки какой-то заброшенной. Тип в пальто в дырку в заборе то и нырнул. Мне, с одной стороны, стремно туда одному ломиться, а с другой взялся за гуж…
Протиснулся вслед. Прислушался. Слышу гулкие шаги по лестнице выше. Пистолет достал, на всякий, и наверх тихо пошел. Так до самой крыши добрался. А там никого. Уже уходить собирался, тут окликнули меня. Смотрю, на крыше соседнего здания стоит тот тощий в пальто. Между нами пропасть, метров десять шириной. Мне, что б до него добраться, надо вниз до первого этажа переть, а потом наверх столько же. У него только с крыши три пожарных лестницы выходит, да еще само здание не маленькое. По нему полдня бегать в прятки можно. Обыграл он меня, короче. Как он только перепрыгнул туда, сволочь? Я на него пистолет наставил. Говорю, чтобы стоял, не двигался. А он ржет. Фиг, говорит, ты в меня попадешь из макарыча, да с такого расстояния. И то верно. Он почти весь за трубой стоит, одна голова высовывается.
«Ты зачем меня искал», – спрашивает. Ладно, допрос и так вести
Ну, ей богу псих.
«Ты, – говорю, – про рай для террористов своих что-ли?» «Нет, – отвечает, – рай после смерти бывает. А Лето – при жизни. Оттуда даже весточку прислать можно». Видит, что я молчу и слушаю, и давай рассказывать. Дескать, в первый раз, два друга от фашистов так спаслись. Один из них нашел комнату, и дверь в Лето открыл. А второй испугался с ним идти. Как дверь закрылась, так все фашисты в фарш порублены оказались. Этот оставшийся остальным про эту таинственную комнату и рассказал.
Комната эта, дескать, каждый раз в новом месте появляется. Кто-то ее чувствует, а кому-то подсказать надо. Как уже в комнате оказался, так рецепт простой. Наклеить на закрытую дверь бумажные ленты или белый скотч крест-накрест и выбить дверь что есть силы. Тогда дверь откроется сразу в две стороны. Изнутри комнаты в Лето. И каждый, кто искренне в душе считает, что лета достоин, туда уйдет. Другая сторона двери откроется на темную сторону. И с той другой стороны у кого совесть нечиста, кто заслуживает ада, туда и отправится, пошинкованным в фарш. Невинные души останутся в живых. Это все, дескать, тот второй друг рассказал, после того как дверь в Лето еще раз открыл. И даже инструкцию оставил.
Этот хлыщ в тюбетейке и его друзья тем, кто уже на краю стоит, про комнату рассказывают. Он эту комнату чувствует и может подсказать, где для кого откроется. Вот и ты, говорит, если к краю подойдешь, приходи сюда же на крышу. Я тебе, говорит, тут адресочек напишу. Я аж плюнул с досады. Тут он повернулся и с крыши исчез. Я, конечно, попытался, его внизу перехватить, да лишь зря бегал.
На следующий день грянуло. Подпол меня к себе вызвал и статьей Витька в морду тыкал. Однокашник мой там расстарался. МВД с грязью смешал еще круче, чем банк. Тут командир мне и заявляет, что, оказывается, я недоумок, который уже неделю как в органах не работает, и что сейчас я сяду и напишу задним числом заявление, иначе же хуже будет.
Нечего делать. Написал. Вернулся домой, и чудом не запил. Дети и жена удержали. Фээсбешник мой, когда я его заступиться попросил, только ответил, что, мол, хорошо, что я журналисту про Недоуменцев не слил, иначе бы он сам меня в бетон закатал. Ну, я ему в ответ ничего про типа в тюбетейке говорить не стал. Пусть сам ищет.
Дальше с каждым днем только хуже было. Пришли приставы, описали квартиру. Сказали, что выставят на торги, как новый покупатель найдется, так он нас выселит. Я кое как охранником на копейки устроился, да и из них банк забирал большую долю. Настала зима, денег не стало совсем. Горячую воду отключили. В декабре позвонил мне сержант один из нашего отделения. Я его прикрыл когда-то здорово, так что должен он мне был. Сказал, что у них там какая-то проверка растраты выявила, и что подпол все на меня списал, так что со дня на день меня закрыть могут вообще.
Конец ознакомительного фрагмента.