Боги нефрита и тени
Шрифт:
Ей не стоило глотать наживку, но Кассиопея не могла справиться с яростью, поднимающейся к горлу. Мартин уже несколько дней донимал ее, начиная с того момента, когда отправил в город за мясом. Да что там несколько дней – такова была его тактика: изнурить ее до крайности.
– Займусь твоими ботинками позже, – выплюнула она. – А теперь оставь меня в покое.
Нужно было просто сказать «да», и причем тихо, но Мартин сразу почуял кровь.
Нагнулся, протянул руку и крепко схватил ее за подбородок.
– Дерзишь мне, да? Гордая кузина…
Он отпустил
– Ведешь себя так, будто тебе есть чем гордиться, – продолжил кузен. – Твоя мать когда-то, может, и была любимицей старика, но потом сбежала и разрушила свою жизнь. А ты ходишь по дому как принцесса. Почему? Может, твой отец рассказал тебе историю, будто ты из царского рода майя? Уж не потому ли он назвал тебя в честь какой-то дурацкой звезды?
– Созвездия, – поправила Кассиопея. Она не добавила «тупица», хотя язык чесался, но в голосе все равно слышался вызов.
Нужно было все так и оставить. Лицо Мартина и так уже вспыхнуло от гнева. Он ненавидел, когда его прерывают. Но девушка не могла остановиться.
– Может, мой отец и не был богачом, но он заслужил уважение. И когда я покину это место, я стану человеком, достойным уважения, как и он. А ты никогда таким не станешь, Мартин, сколько бы ни пытался.
Мартин дернул ее за руку, поднимая на ноги, но вместо того чтобы уклониться от неминуемого удара, Кассиопея не мигая уставилась на кузена. Она уже знала – попытки увернуться не помогают.
Однако Мартин не ударил ее, и это напугало. Ярость еще как-то можно перенести, а так… кто его знает, что он задумал.
– Думаешь, что уедешь куда-то, да? Небось, в столицу намылилась? И на какие деньги? Или ты думаешь, что старик оставит тебе тысячу песо, про которые он так любит говорить? Я видел его завещание, там ни слова о тебе.
– Ты лжешь.
– Мне нет необходимости лгать. Спроси деда сама.
Кассиопея поняла, что это правда, – это было написано на его лице. К тому же тупому Мартину не хватило бы воображения, чтобы сочинить такую ложь. Она сделала шаг назад и сглотнула – в горле пересохло, как будто наждачкой прошлись. Эти фотографии под подушкой – автомобили, красотки в умопомрачительных платьях, пляжи с белоснежным песком… Все эти годы она убеждала себя в том, что у ее истории будет счастливый конец. Теперь она не была в этом уверена.
Мартин ухмыльнулся и снова заговорил:
– Когда старик умрет, ты перейдешь под мое попечительство. Не хочешь почистить мои ботинки, и не надо. Скоро у тебя будет возможность делать это каждый день весь остаток жизни.
Он ушел, а Кассиопея снова села. Только теперь она ничем не занималась. На земле, медленно угасая, лежала сигарета Мартина.
Дело на этом не закончилось. Вечером, когда они с матерью собирались спать, та ей сказала:
– Сирило распорядился, чтобы ты завтра осталась дома. Пока нас не будет, посмотри его рубашки, там кое-что нужно подштопать.
– Это все из-за Мартина, да? – догадалась Кассиопея.
– Да.
Девушка фыркнула.
– Хоть бы когда-нибудь ты заступилась за меня! Иногда мне кажется, что у тебя нет гордости. Почему ты позволяешь им топтаться по нам?
Мать замерла с расческой в руках. Кассиопея видела ее отражение в зеркале: бесцветные губы скорбно опущены, морщины на лбу. Она не была старой, но сейчас казалась старухой.
– Когда-нибудь ты поймешь, что значит идти на жертвы, девочка моя. – Это прозвучало совсем тихо.
Кассиопея вспомнила тяжелые месяцы после смерти отца. Мама пыталась заработать им на жизнь, плетя макраме, но денег не хватало. Она стала распродавать ценные вещи, и к лету большей части их мебели и одежды уже не осталось. Потом мама заложила обручальное кольцо… Кассиопея устыдилась своих слов – матери было сложно вернуться в Уукумиле к отцу, который не простил ей брака.
– Мама, – сказала она. – Мне жаль…
– Для меня это сложная ситуация, Кассиопея.
– Да, я понимаю… Но Мартин… Откуда в нем столько злобы? Иногда мне хочется, чтобы он упал в колодец и сломал шею.
– Твоя жизнь станет от этого счастливее, дочь? Работа станет легче, и ты быстрее будешь справляться с ней?
Кассиопея покачала головой и села на стул. Мама принялась нежно расчесывать ее волосы.
– Это нечестно. У Мартина есть все, а у нас ничего, – нахмурилась девушка.
– Что же такого у него есть?
– Ну… деньги, и хорошая одежда… и он может делать все, что захочет.
– А тебе не кажется, что Мартин такой ужасный человек, потому что ему все дозволено?
– Если бы я выросла при таких деньгах, уверена, я бы не испортилась.
– Ты была бы совсем другим человеком, дорогая.
Кассиопея не стала спорить. Бесполезно. От мамы можно услышать только банальности, а как действовать, она никогда не подскажет. Ее не берут в сенот? Ну и ладно. Как-нибудь она это переживет.
Когда на следующее утро семья уехала, Кассиопея пошла в комнату деда и села на край кровати. На стуле лежали вытащенные из комода рубашки. Она принесла с собой набор для шитья, но ей не хотелось сейчас ничем заниматься. Душила обида. Она вытащила из корзинки моток ниток и швырнула в зеркало. Глупо, конечно, но хоть так можно дать выход эмоциям.
Что-то лязгнуло, упав с подзеркального столика. Ключ. Ключ ее деда, который он обычно носил на шее. Дед уехал в сенот и оставил его дома.
Кассиопея встала, подняла ключ и перевела взгляд на сундук.
Ни разу она не видела его открытым. Что бы там ни лежало – золото или деньги, это, должно быть, большая ценность.
Кассиопея вспомнила слова Мартина, что дед не собирался ей ничего оставлять. Она никогда ничего не крала в этом доме – глупо и опасно, все равно заметят. Но сундук… Уж наверняка дед не открывает его каждый день. Если там золотые монетки, заметит ли он отсутствие нескольких из них? А если она заберет все, кто ей помешает сбежать с сокровищами?..