Боги, пиво и дурак. Том 6
Шрифт:
— Отдай его Совету! Они будут рады иметь повод разобраться с прихвостнем Сета!..
Я изумленно уставился на королеву.
Они знают правду о Янусе?..
Альба ничего не ответил.
Только кивнул Дису, и нас повели прочь из сада.
Наши нарядные белые кони все еще стояли у ворот, потряхивая гривами и звеня праздничными бубенцами.
Вот вся слава и закончилась.
Не знаю, каким образом в столице осуществлялось информирование народа — может, у каждого дома имелась какая-нибудь королевская доска, или глашатаи работали на износ круглые сутки. Но
А дальше флажков уже не было, и вопрошающего шепота — тоже.
Стоило только нам свернуть на соседнюю улицу, как толпа загудела: «Убийцы!» «Они убили короля!». В головы нам полетели булыжники и яйца. Конвоиры для вида поругивались на горожан, но явно не горели желанием защищать нас.
Азра молчал. Рыжий тихо ругался себе под нос. Майка казалась совершенно потерянной. Остальные старательно пытались сохранить лицо, хотя в ситуации, когда в тебя летит что ни попадя, это сделать непросто.
Но если все остальные просто были подавлены и растеряны, то лично меня сжигало изнутри еще и чувство вины.
Если бы не я, Кир не присоединился бы к нашей школе, и всей этой катастрофы не случилось бы.
— Ох и влипли же мы, Лёха, — тихо проговорил я некроманту.
— Помалкивай там! — пихнул мне ножнами промеж лопаток один из стражников.
И я умолк.
В Мефодиевскую крепость мы шли до самой темноты. И, если честно, когда на горизонте наконец-то нарисовалась зубчатая стена, освещенная факелами, я испытал даже какое-то облегчение — слишком уж затянулся наш показательный марш через весь город, и я дьявольски устал. Причем, мне кажется, не столько от ходьбы после изматывающего боя, сколько от позорного линчевания по пути. Тело — бог с ним. Душа болит всегда сильнее.
Нас разоружили прямо во внутреннем дворе крепости. Там же ощупали карманы и заставили выложить все платки и кошельки.
К счастью, крошечную тонкую веточку, потерявшуюся вдоль шва, никто не смог нащупать.
Хотя счастье это было сомнительное. Сколько этот побег сможет продержаться без нужного ухода? Когда теперь я смогу передать его Нергалу?
И смогу ли вообще.
Потом всех начали разводить по камерам.
Я только Азре успел сказать «прости». И опять очутился в пылище на земле, и пара стражников тяжелыми сапогами вломили мне по ребрам, после чего утащили в полагавшуюся мне одиночку.
Первые минут пятнадцать я просто лежал на голом полу, пытаясь проморгать звездочки в глазах. Потом, наконец, приподнялся, вытер раскровавленный нос и на заднице отполз к стене.
Номерок мне, надо сказать, выдали зачетный — квадрат размером два на два, где с одной стороны стояло ведро для справления нужды, а с другой лежал большой мешок, набитый соломой. И крошечное окошко под потолком, из которого в мою конуру попадал свет луны.
Прижавшись к стене, я выпрямился и со стоном расстегнул куртку. Потрогал свои бока. Кажется, с одной стороны, мне все-таки сломали пару ребер. Даже дышать было больно.
Твою мать.
Сунув руку в карман, нащупал веточку. Вынул ее.
Три узких вытянутых листочка и хвостик длиной сантиметра четыре. Побег, из которого должны были вырасти врата, которыми мог бы вернуться в наш мир Янус.
Я держал его в окровавленной руке, ужасаясь беззащитной хлипкости помявшегося в кармане отростка.
И что мне с ним теперь делать?
Тут я почувствовал странное легкое покалывание. Разжав ладонь, я с изумлением обнаружил, что с места среза проклюнулся маленький белый хвостик корешка, плотный и крепкий.
Я переложил его в другую руку. И снова — в окровавленную.
Прикоснувшись к алой влаге, маленький корешок шевельнулся.
От неожиданности я едва не выронил его. А потом поднес к царапине на руке, и корешок опять ожил, как почуявший добычу червячок. Мое безумное предположение оказалось не таким уж безумным! Я позволил корешку найти ранку, а потом почувствовал покалывание — это корень потянулся в мое мясо, приняв его за влажную почву.
А ты, оказывается, маленький вампир?
Ну что ж, тоже неплохо. Как мать вскармливает свое дитя молоком, я буду кормить тебя кровью! Только живи. Подумать только — ведь от этого крошечного кровососа зависит моя собственная жизнь.
Я печально улыбнулся. Вот так меня тут и найдут лет через двадцать — с развесистым деревом, выросшим из руки. Почти как того парня в пещере с оливковым деревом. Офигенная перспектива!
Хотя вряд ли у меня есть в запасе целых двадцать лет.
Я убрал руку с вампиренком в карман, перебрался на солому и отрубился.
Утром мне принесли кружку воды и половину столовой лепешки, безвкусной и сухой. Осторожно вытащив из руки подросший корешок, я спрятал веточку в карман и сожрал весь свой завтрак до крошки и запил водой.
На это мой желудок ответил недовольным урчанием — лепешка утонула в его глубине, при этом оставляя ощущение, будто я и не ел вовсе. Еще и пить захотелось.
Сейчас бы кружечку пива, холодненького, да погуще!
Покосившись на дверь, я прислушался. Вроде никого в коридоре нет.
— Бухалово, — тихо проговорил я, создавая хорошо знакомый конструкт.
Раздалось странное шипение. Пол, потолок и стены засияли алыми начертаниями, и мой конструкт съежился и погас, так и не создав для меня желанного пива.
Начертания медленно угасли, оставив меня ни с чем.
Вот как, значит. Эффект почти как в колодце безопасности для тренировок.
Впрочем, я должен был это предвидеть, ведь заключенные здесь могли обладать очень сильным источником, и этот момент требовал соответствующего решения.
Я огорченно вздохнул.
Хоть бы папиросы оставили, в самом деле. Что я тут могу натворить с помощью коробка спичек и курева? Сам себе постель подпалю? Или каменную кладку расковыряю?
Заставив себя подняться, я пошатался в камере от стены к стене, пытаясь хоть немного размять затекшее тело. Каждое движение отзывалось острой болью в боку. В итоге я улегся на свой мешок соломы и принялся наблюдать, как пятно света ползет по моей камере.