Боги войны
Шрифт:
Через неполные две минуты город будет уничтожен атомным мечом, который уже в пути, рычит в верхних слоях атмосферы и оставляет за собой стон рассекаемого пространства. Корсон не верил в реальность этой угрозы, и все же точное время ее исполнения было выгравировано на стеклах обоих часов. Он знал, что уцелеет, а от города останется всего лишь воспоминание. Он не увидит пламени тысячи солнц и падения тающих как воск башен, он не увидит, как разбуженная в сердце земли лава зальет огромные территории, и тела людей испарятся, не успев сгореть, и, наконец, гораздо позднее он не услышит крика разорванного воздуха. Город останется в его памяти таким, каким он был, вырванным из времени. Его уничтожение будет для него только далеким историческим и абстрактным событием.
Однако он боялся,
ЭТО пришло внезапно. Только что город был спокоен, и вдруг женщина завыла, сильно дернула за цепочку, та лопнула, и она далеко отбросила табличку из полированного металла. Дети плача разбежались кто куда. Крик, поднявшийся над городом, обрушился на пришельца. Крик этот родился в миллионах грудей, вырвался из миллионов уст, и в нем не было уже ничего человеческого.
Корсон слушал, как кричит город, и ему захотелось зажать уши и убежать, но сил не было. Теперь он вспомнил. Жители этого города умели предвидеть будущее, вырывать у него несколько мгновений и познавать ближайшие события.
Они узнали, что упадут бомбы, и будут теперь кричать, пока они не упадут. Они почувствовали огонь, ослепительный свет и бесконечную ночь.
А он, чужой, погруженный в сон, знал, что не сможет ничего сделать, что нет времени предупредить их. Не осталось времени сказать им об их смерти, прежде чем их уведомит об этом внутреннее око. Он не увидит, как умрет город, но будет слышать его крик.
Большая стрелка почти совпала с тонкой красной линией, но чужаку последние секунды показались бесконечными. Его вдруг охватило беспокойство: а может, коробочка на груди не была машиной времени? Может, он был жителем города, обреченного на гибель?
Он открыл рот, и в ту же секунду машина сработала. Он был спасен. Один-единственный из всех.
Теперь он был в другом месте, и здесь была тишина. Он попытался вспомнить. Один раз он уже видел такой сон. На запястьях обеих его рук самые точные часы отсчитывали приближение конца. Он был хозяином времени. На его глазах низкий город, рассеченный каналами, разрастался по берегам фиолетового моря.
Он закричал в тишине, нарушаемой только криками птиц, и вдалеке кто-то обернулся к нему, ничего не понимая.
23
Темнота и шесть металлических стен, едва позволяющих шевельнуть руками. Он лежал на спине. Гравитация была примерно такой же, как на Земле, и он не боялся.
Что было сил он надавил на крышку ящика, но ничего не произошло. А потом кто-то или что-то царапнуло металл, и вдоль одной из граней появилась блестящая полоса. Секундой позже ящик открылся, и Корсон, ослепленный ярким светом, попробовал сесть.
Воздух был насыщен запахом хлора – он попал в руки уриан. По мере того как его глаза привыкали к свету, он начал различать три склоненные над ним фигуры, слегка похожие на человеческие, три роговых клюва, три маленькие головки, худые и длинные шеи, высохшие руки и массивные туловища с выступающими грудными клетками.
Стоило облететь Вселенную, чтобы закончить жизнь подопытным кроликом под ножом какого-нибудь урианина!
– Не бойся, человек Корсон, – пропищал один из уриан.
В конце концов Корсону удалось сесть.
Он находился в обширном зале, задрапированном шелками, без окон и видимых дверей. Зал довольно точно походил на урианские жилища, как их представляли на Земле в период войны.
ВСЕГДА ЛИ БОГИ ВОЙНЫ ВЫДАЮТ ВОЕННЫХ ПРЕСТУПНИКОВ ИХ ВРАГАМ?
Один из уриан, явно старше других, сидел на чем-то вроде трона, который напомнил Корсону насест. Уриане происходили от эволюционной ветви, которую на Земле сравнивали с птицами. Они и внешне были чем-то похожи на них, и это же подтверждало вскрытие трупов (по официальной версии), которые попадали в руки землян. Кора их мозга была относительно плохо развита, и среди землян бытовали многочисленные анекдоты на эту тему, однако Корсон не был склонен им верить. Он знал, что даже на Земле некоторые птицы, ворон например, проявляют удивительную сообразительность. Кроме того, он слишком хорошо знал, чем грозит людям проницательность Князей Урии. Основная часть человеческого мозга предназначена для расшифровки и анализа наблюдений, а над абстракциями работает относительно небольшая доля. Уриане не затрудняли себя наблюдениями и анализом полученной информации, и этим они в большой мере отличались от людей. Острота зрения у них была в принципе много лучше, чем у людей, но способность к распознаванию цветов была гораздо слабее. Их слух был настолько плох, что их музыка была просто хаотическим набором звуков. У них было недоразвито осязание в связи с формой хватательных органов – скорее когтей, чем рук. Зато они проявляли большую склонность к абстрактному мышлению и философским дискуссиям. Короче говоря, если бы их знал Кондильяк, он отбросил бы сенсуалистическую гипотезу.
– Нам прислали человека, – не скрывая презрения, сказал старый урианин.
Корсон начал осторожно подниматься.
– Прежде чем ты решишь совершить действия, направленные против нас, – продолжал старый урианин, – я должен ознакомить тебя с некоторыми фактами. Не потому, что мы боимся тебя, – тут он указал на три оружейных ствола, направленных на Корсона, – но потому, что мы дорого заплатили за тебя и не хотели бы тебе навредить.
Он встал и налил себе большой стакан хлорной воды. Во времена Корсона любовь уриан к хлору была еще одной неисчерпаемой темой для острот.
– Ты военный преступник и не можешь покинуть эту планету без риска быть осужденным своими же сородичами. Даже на этой планете ты быстро поймешь, что это обвинение весьма ограничивает твои возможности. Иными словами, ты вынужден быть с нами и рассчитывать только на нас. У тебя нет выбора.
Он помолчал, давая Корсону время осознать его слова, потом продолжил:
– Нам нужен специалист по военным вопросам. Тебя мы за высокую цену купили у посредников, знать которых тебе необязательно.
Он подошел к Корсону походкой, делавшей его похожим на огромную утку, одетую в богатый наряд и к тому же смертельно опасную.
– Меня зовут Нгал Р'нда. Ты можешь запомнить это имя, человек Корсон, ибо я не собираюсь отрекаться от него или подвергать себя опасности. Ты, единственный из людей, узнаешь, кто я такой на самом деле. Для твоих сородичей я мирно настроенный Нгал Р'нда, слегка разочарованный старец, заигрывающий с музами. Для них, – он широким жестом указал на своих товарищей, – я настоящий Нгал Р'нда, единственный потомок древнего рода Князей Урии, вылупившийся из Голубого Яйца. Ты даже не можешь представить, человек Корсон, что значило когда-то Яйцо в Голубой Скорлупе, и тем более того, что значит оно сейчас для горстки верных. Более шести тысяч лет назад на Урии царили Князья Голубой Скорлупы. Увы! На кораблях, полных лжи, прибыли люди, и вскоре началась война. Долгая и страшная война, в которой Земля едва не пала под клювом Урии. Но никто ее не выиграл, а Князья Урии проиграли. Бойня и истребление сменились ублюдочным миром. Люди и уриане в знак доброй воли пошли на взаимные уступки. Однако оказалось, что уриане не могли жить на Земле и поэтому отказались от своих привилегий. Зато земляне процветали на Урии, и вскоре бывшие заложники стали владыками. Их потомство было многочисленнее потомства уриан. Кроме того, они взяли на себя решение проблем, недостойных Князей Урии, занятых высшими материями. Таким-то образом Князья Урии проиграли войну, которую люди не выиграли и в которой уриане не потерпели поражения. Предательство, отвратительное предательство было тому виной. И случилось худшее. Общество Урии, потрясенное войной, а затем унизительным контактом с людьми, отвернулось от культа Голубого Яйца. Распространились легенды о мнимом равноправии, и уриане потеряли свою гордость. Они жили, дюйм за дюймом уступая людям свою землю.
Прошли века и тысячелетия, но чистейший пух Урии – земляне говорят «цвет нации» – ничего не забыл. Может быть, пришло время сбросить ярмо. Судя по тому, что мы знаем, Галактический Совет не сможет вмешаться в наши дела еще век или два. Это больше, чем потребуется, чтобы восстановить флот и начать освободительную войну. Но прежде мы должны завоевать эту планету – нашу планету! – и прогнать с нее людей.
Он замолчал, внимательно глядя на Корсона глазами с двойными веками. Тот даже не дрогнул.