Боги войны
Шрифт:
— Если боишься — оставайся тут! — в сердцах воскликнула Татьяна. — Потом тебя подберем.
— Это я боюсь? — огрызнулся Командир.
На мгновение подумалось: девчонка берет его на «слабо». Но нет, с этой станется — действительно, сама сядет в командирское сидение. В один прекрасный день она соберет денег на свой танк, может быть, на что-то дешевенькое вроде того же «Стюарта». В тот день Командир лишится хорошего водителя и приобретет, может быть, опасного соперника.
Вдруг захотелось щелкнуть эту девчонку по носу, сбить
Оставался последний шанс: проголосовали. Неожиданного не произошло. Лешек привычно воздержался, а голоса Якута и Татьяны перевесил голос Командира.
Тот пожал плечами:
— А, делайте что хотите, дети мои. Только потом не говорите, что Папка вас не предупреждал. По местам.
Танковый дизель заревел, глотая первые капли горючего. Грохот оглушал, в крохотной броневой коробке было тесно, душно даже с открытыми люками.
Поляк бросил Пассажиру шлемофон.
— Наденьте… Коллега…
Татьяна включила главный фрикцион.
Танк тронулся.
В сумерках танки съехались на Узловой.
Подтянувшемуся последнему КВ-1C были рады, уступая ему место. Командиры машин, стоя в открытых люках, салютовали новоприбывшим. Командир бронетакси кивал вежливо, но чуть высокомерно. На то, безусловно, имел право: машины вокруг были в лучшем случае на треть ниже.
Над креслом Пассажира тоже имелся лючок, через который он осматривал будущих братьев по оружию.
— Чего они радуются? Вас тут знают?
— Кто знает, а кто слышал, — ответила Татьяна. — Земля слухами полнится. А рады они потому, что у них в бригаде теперь есть тяжелый танк. У противника, вероятно, тоже. Но они считают, что это уже наши проблемы.
— А чего они хотят? Противники и мы?..
— Они — хотят ворваться в город. Тут призовые больше, чем в степи.
— А мы?
— Мы их не пускаем. Город не резиновый. Только мы из него уезжаем, значит, кто-то в него все же войдет. После нам придется снова бороться за место в нем.
Пассажир не сразу понял, что произойдет это из-за него. Хотел сказать, что ему очень жаль… Но раньше услышал:
— Закрывай люк! Поехали!
Действительно — тронулись. Но танк через рельсы, через завалы шпал поехал не спеша, на невысокой третьей передаче. Вокруг «кавэшки» тут же выстроилась свита: два средних и два легких танка. Все это Пассажир видел сквозь пулеметный прицел.
— Наша охрана? — перекричал он рев дизеля.
— Где там! Шакалье! — услышал он в наушниках голос Якута. — Думают сыграть на добивании.
И тут громыхнуло! Танк дернулся, двигатель вдруг запнулся, но заработал дальше.
Подбили? Нет. Танк двигался дальше, экипаж находился на своих местах. Зато за забором вспыхнуло, загорелось, через несколько секунд, спрессованных в мгновение — взорвалось.
— Готов! —
Но вспыхнул танк из «свиты» слева, справа две машины свернули за дом и почему-то не выехали. Последний сопровождающий танк получил попадание от невидимого противника, остановился, стал сдавать назад. Зато впереди появилось три танка противника. По броне «КВ» застучал стальной ливень. Пассажир сжался в углу — сталь корпуса была обжигающе холодной, но понял он это позже.
Татьяна скосила на него взгляд. Подмигнула:
— Моськи! В лоб их пушки не возьмут! Но борт или корму, если им повезет — вблизи могут и прошить.
Еще выстрел! Один танк запнулся, пропахал еще пару метров земли, остановился, зато уцелевшие дали газа, стали заходить с двух сторон. Татьяна врубила передачу назад — танк, виляя, медленно стал сдавать. Где-то сзади был узкий проезд — если попасть в него, борта бы оказались закрыты. Но у водителя танка обзор назад отсутствовал.
— Холера! — неслось сзади. — Снаряд!
— На 15 минут — Т-3! — кричал командир.
Залп. Лязгнула гильза.
— Курва мать! Рикошет!
Заскрипели борта по каменной стене, по броне гораздо весомей грохнула болванка…
— Да нет, всякое бывает, — пожал плечами Командир. — Тебе не за что себя винить.
Лешек отмахнулся.
Пылал костер. Финкой, извлеченной из голенища, Якут «открывал второй фронт» — консервные банки с тушенкой.
— Всякое бывало. Я вот никак не забуду, когда я первый тяжелый подбил. Я тогда на Т-28 был заряжающим. Жестянка, но пушка хорошая. И я — на! В трансмиссионный отсек! Ох, и горел он тогда! Мне бы кто раньше рассказал — подумал бы, байки.
Историю эту экипаж слышал раз сорок, но никогда не прерывал — довольно часто с ними был кто-то новенький.
Консервные банки прошли по кругу.
— Не печалься, — потрепала по плечу Лешека Татьяна. — Ведь все обошлось.
Все обошлось. Снаряд от «тройки», конечно же, не пробил броню. Но, скользнув, по маске пушки, попал под башню, намертво ее заклинив. Прицеливаться остаток боя получалось грубо поворотом корпуса. А «тройку» подбили САУ, двигавшиеся во втором эшелоне.
«Только не их это дело было, — думал Командир. — Должны они были эту всякую шелупонь давить одной левой гусеницей».
Из города выбрались. Танк починили на машинном дворе. Но рейс начинался неудачно.
Из банки на вилке Пассажир извлек кусок тушеного мяса, запил его самогоном, купленным на том же машинном дворе. Где-то далеко, в иной вселенной, сон-машина послушно впрыснула в кровь спящего человека питательный раствор и немного алкоголя.
Разговор не клеился. Пассажир обвел взглядом экипаж, спросил:
— А откуда вы все? Я вот родился в Берлине, — попытался сменить тему разговора Пассажир и, может быть, исправить дурное настроение.