Шрифт:
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ГЛАВА 1
Слова Помпея обрушивались на сенаторов точно удары молота:
— Итак, Цезарь объявлен врагом Рима. Он лишается всех титулов и наград. Он лишается права командовать легионами. Он объявляется вне закона. Нас ждет война.
После бурной дискуссии в зале наступило затишье, тем не менее сенаторов не покидало напряжение. Цезарь перешел Рубикон, и сейчас галльская армия направляется к Риму. Гонцы — они загнали коней, чтобы доставить новость, — не смогли даже сообщить, с какой скоростью передвигаются
За последние два дня Помпей заметно постарел, однако спину по-прежнему держал прямо, ибо привык главенствовать в сенате. Он видел, как лица присутствующих постепенно теряют каменное выражение, как сенаторы обмениваются многозначительными взглядами. Многие из них считали Помпея виновным в том хаосе, который воцарился в Риме три года назад. Тогда легионам Помпея не удалось прекратить беспорядки, и в результате его же назначили диктатором. Теперь, не сомневался Помпей, найдется немало желающих сместить диктатора и снова выбрать консулов. Само здание сената, где до сих пор пахло побелкой, напоминало о тех ужасных событиях. Развалины старого помещения уже разобрали, но фундамент остался — безмолвный свидетель мятежа и разгрома.
В наступившей тишине Помпей соображал, кому из сенаторов стоит доверять, кто из них — та сила, на которую можно опереться в предстоящей борьбе. Иллюзий диктатор не строил. С севера идет Юлий, с ним четыре легиона ветеранов, а Риму нечего против них выставить. Через несколько дней галльский триумфатор постучит в ворота города. И некоторые из тех, что сидят сейчас перед Помпеем, потребуют его впустить.
— Выбора у нас нет, — продолжил диктатор.
Сенаторы пристально разглядывали Помпея, словно только и ждали, когда он проявит слабость. Один неверный шаг — и его разорвут. Помпей не собирался допускать этого.
— В Греции у меня есть войска, которые не разделяют настроений римской черни. И хотя в столице могут быть изменники, в наших колониях еще слышен глас закона.
Помпей внимательно смотрел на сенаторов: не отводит ли кто взгляд, — но все глаза были устремлены на него.
— У нас нет иного пути, кроме как покинуть Рим и отправиться в Грецию, чтобы собрать там наши армии. Сейчас большая часть войска Цезаря находится в Галлии. Если она присоединится к нему — держава падет, прежде чем мы успеем собрать достаточные силы. Я не хочу тратить время, пытаясь собрать армию здесь. Лучше действовать наверняка и отправиться к войскам. Десять греческих легионов готовы выступить против предателя и ждут только приказа. Не будем их разочаровывать.
Если Цезарь останется в Риме, — продолжил Помпей, — мы вернемся и вышвырнем узурпатора так же, как Корнелий Сулла вышвырнул его дядю Мария. Борьба неизбежна. Цезарь дал это понять, когда проигнорировал приказы сената. Пока он жив, не видать нам ни мира, ни согласия. Рим не может иметь двух хозяев, и я не позволю норовистому полководцу разрушить все, что нам удалось построить.
Помпей наклонился вперед, и в ноздри ему ударил запах воска и масла от новой трибуны.
— А если мы проявим слабость и позволим ему восторжествовать, любой полководец, которого мы посылаем на войну, захочет сделать то же самое. Если Цезаря не сокрушить, городу никогда не жить в мире. Война затянется на многие поколения и уничтожит все, чем владеет Рим. И не останется ничего от нас — от народа, поклонявшегося богам и почитавшего закон. Я презираю того, кто хочет все у нас отнять. Я презираю его, и я увижу его мертвым.
Многие теперь слушали стоя; у некоторых заблестели глаза. Помпей едва смотрел на них — он презирал этих людишек, чья смелость была показной. В сенате всегда хватало ораторов, но ростра — трибуна для выступлений — до сих пор принадлежит Помпею.
— Да, мои легионы не слишком сильны, и лишь глупец станет отрицать, что битвы в Галлии закалили воинов Цезаря. Даже сняв охрану с дорожных застав, мы не наберем достаточно сил, чтобы быть уверенными в победе. Мне нелегко говорить такое. Меня терзают боль и гнев, но я не желаю недооценить противника и в результате потерять Рим.
Диктатор замолчал и небрежно махнул рукой в сторону тех, кто вскочил. Сенаторы, сконфуженные и недовольные, сели на свои места.
— Явившись сюда, мятежник найдет здание сената пустым, с выломанными дверями.
Помпей переждал, пока стихнет ропот сенаторов. Наконец-то они поняли: диктатор собирается покинуть Рим не один.
— Предположим, вы останетесь в городе. Кто из вас решится поднять голос против Цезаря, когда галльские легионеры начнут насиловать ваших жен и дочерей? Совсем другое дело, если он явится сюда, жаждая крови, и никого не найдет. Мы — правительство, мы — душа Рима. Рим — там, где мы. Без вас, без поддержки закона, Цезарь всего лишь грубый посягатель на порядок. И мы не должны оказывать ему эту поддержку.
— Но народ… — начал кто-то из последних рядов.
Помпей повысил голос, заглушая сенатора:
— Народ стерпит, как терпел всегда. Или вы предпочитаете оставаться здесь, пока я собираю свою армию? Сколько ты продержишься под пытками, Марселл? А остальные? Когда Цезарь приберет к рукам сенат, его уже ничто не остановит.
Краем глаза Помпей увидел поднимающегося с места Цицерона. Пришлось усмирить раздражение. Взгляды сенаторов устремились сначала на невысокую фигурку сенатора, затем на Помпея. Диктатор промедлил, и Цицерон начал говорить, прежде чем Помпей успел повелительным жестом остановить его.
— Ты почти ничего не сказал о послании, которое мы отправили Цезарю. Полагаю, стоит обсудить его предложение о перемирии.
Многие согласно закивали, и Помпей сдвинул брови. Сейчас он не может позволить себе резких высказываний.
— Его условия для нас неприемлемы, — заявил диктатор. — Как он, впрочем, и рассчитывал. Своими посулами Цезарь хочет внести между нами раздор. Неужели ты веришь, Цицерон, будто он и впрямь прекратит наступление только потому, что я оставил город? Вижу, ты плохо знаешь Цезаря.
Цицерон сложил руки на узкой груди и потер пальцем шею.
— Думаю, следует обсудить все именно сейчас. Не стоит делать из этого тайны, лучше поговорить открыто. Как ты ответил ему, Помпей? Помню, ты собирался ответить.
Взгляды их скрестились, и Помпей крепко вцепился в трибуну, изо всех сил стараясь сохранить самообладание. Цицерон — человек проницательный, и Помпею хотелось иметь его в союзниках.
— Все, что я собирался сделать, — я и сделал. Я послал ему от имени сената приказ вернуться в Галлию. Я не намерен вести переговоры, пока его легионы на расстоянии дневного перехода от города, и Цезарь это понимает. Все его обещания — уловка, способ выиграть время. Они ничего не значат.