Богиня мести
Шрифт:
— Да у нас с Египтом всего лишь час разницы.
— По меньшей мере.
Амортизаторы и рессоры у машины Эйстейна были ни к черту, и Харри ощущал каждый камешек и каждую заплатку на асфальте, когда машину подбрасывало на крутых поворотах по дороге к вилле Албу, но не это заботило его сейчас. По мобильнику Эйстейна он позвонил в гостиницу «Международная», и его соединили с номером 316. Трубку взял Олег. Харри услышал в его голосе радостные нотки, когда он спросил, где Харри находится.
— В машине. А где мама?
— Ее нет.
— По-моему, ей в суд только завтра?
— У нее встреча с адвокатами на Кузнецком Мосту, — сказал Олег ломающимся
— Послушай, Олег, ты можешь кое-что передать маме? Скажи, что вам необходимо сменить отель. Причем немедленно.
— Почему?
— Потому что… я так сказал. Только передай ей это, о'кей? А я попозже перезвоню.
— Ладно.
— Отлично, малыш. А мне пора бежать.
— Ты…
— Что?
— Да нет, ничего.
— О'кей. И не забудь передать маме то, что я сказал.
Эйстейн притормозил и подъехал к тротуару.
— Подожди здесь, — сказал Харри и вылез из машины. — Если я не вернусь через двадцать минут, позвонишь по номеру, который я тебе дал, в Оперотдел. И скажешь…
— Что старший инспектор Холе из убойного отдела просит немедленно прислать патрульную машину с вооруженным экипажем. Я запомнил.
— Отлично. А услышишь выстрелы — звони сразу же.
— Так и сделаю. А что за фильм сегодня?
Харри поглядел в сторону виллы Албу. Собачьего лая он не слышал. Темно-синий БМВ на небольшой скорости проехал мимо них и остановился дальше на улице. А больше ни звука.
— Как обычно, — негромко ответил Харри.
Эйстейн ухмыльнулся:
— Круто?! — Потом он озабоченно сморщил лоб: — Правда круто будет? Не просто жутко опасно?
Дверь отворила Вигдис Албу. На ней была свежевыглаженная белая блузка и короткая юбка, но слегка затуманенные глаза скорее наводили на мысль, что она только-только встала с постели.
— Я звонил вашему мужу на работу, — пояснил Харри, — но мне сказали, что сегодня он дома.
— Очень может быть, — сказала Вигдис, — только он здесь больше не живет. — Она рассмеялась. — А чему вы удивляетесь, старший инспектор? Я ведь от вас узнала об этой… этой… — она сделала жест, будто старалась подобрать какое-то другое слово, но потом криво усмехнулась, словно поняла, что иного слова просто не существует, — …шлюхе.
— Можно мне войти, фру Албу?
Она передернула плечами. Точно вдруг вздрогнула от холода:
— Называйте меня Вигдис или как угодно еще, только не так.
— Вигдис, — Харри коротко поклонился. — Теперь мне можно войти?
Она вздернула тонкие, выщипанные в ниточку брови, помедлила, а потом взмахнула рукой:
— А почему бы и нет?
Харри почудился слабый запах джина, но это мог быть и запах ее духов. В доме ничто не указывало на то, что в семье не все ладно, — чисто, прибранно, благоухают свежие цветы в вазе на стойке бара. Харри отметил, что покрывало на диване еще более белоснежное, чем когда он сидел на нем в прошлый раз. Из динамиков, месторасположения которых ему установить не удалось, тихо лилась классическая мелодия.
— Малер? — спросил Харри.
— Greitest hits, [42] — ответила Вигдис. — Арне покупал только сборные альбомы. Его интересовали лишь лучшие вещи, как он сам говорил.
— Славно, что он не все альбомы забрал с собой. И где он, кстати?
— Во-первых, здесь ему ничего не принадлежит, а где он там обретается, не знаю и знать не хочу. Угостите сигаретой, старший инспектор?
Харри протянул
42
Лучшие хиты (англ.).
— Благодарю. По-моему, он за границей. Где-нибудь в жарком месте. Боюсь, правда, не таком жарком, как мне хотелось бы.
— М-м. А что вы имеете в виду, говоря, что ему здесь ничего не принадлежит?
— Только то, что сказала. Дом, мебель, машина — это все мое, — она резко выдохнула дым. — Можете поинтересоваться у моего адвоката.
— А я-то думал, это все на деньги вашего мужа…
— Не называйте его так! — Вигдис Албу затянулась так глубоко, будто собиралась выкурить сигарету за одну затяжку. — Ну да, деньги у Арне были. И достаточно, чтобы купить и этот дом, и мебель, и машины, и одежду, и загородный дом, и украшения, которые он мне дарил, только чтобы я щеголяла в них, когда мы собирались с нашими так называемыми друзьями. Чужое мнение — вот что для Арне было главным. Мнение его родни, моей, коллег, однокашников. — Гнев придал ее голосу какое-то тяжелое, металлическое звучание, словно она говорила в мегафон. — Все мы могли быть лишь зрителями на празднике под названием «великая жизнь Арне Албу» и восхищаться им, когда дела шли хорошо. Если б Арне с такой же энергией занимался делами компании, с какой старался сорвать аплодисменты окружающих, то, вполне вероятно, «АО Албу» не рухнуло бы, как это случилось на самом деле.
— М-м. А вот «Вестник предпринимательства» пишет, что «АО Албу» — успешное предприятие.
— «Албу» — это семейное предприятие. Акции его на бирже не зарегистрированы, и ему необязательно предоставлять подробную бухгалтерскую отчетность. Арне создавал впечатление, что фирма приносит прибыль, продавая ее собственность, — она с силой затушила в пепельнице недокуренную и до половины сигарету. — Пару лет назад у фирмы появились проблемы с ликвидностью, а Арне один нес ответственность по долгам, вот он и перевел и дом, и всю остальную собственность на мое имя и имя детей.
— М-м. Но ведь покупатели заплатили запрошенную цену. Тридцать миллионов, писали в газете.
Вигдис горько усмехнулась:
— Выходит, и вы купились. Что ж, понятно, красивая история — фирма продается, чтобы владелец мог больше заниматься семьей. Арне на такие штучки горазд, этого у него не отнимешь. Я скажу так — у него был выбор: либо добровольно расстаться с предприятием, либо объявить себя банкротом.
— Ну а где же тридцать миллионов?
— Арне, когда захочет, может быть чертовски обаятелен. Люди в таких случаях легко ему верят. Поэтому он прекрасно ведет переговоры, особенно в сложных ситуациях. Вот почему и банк, и поставщик некоторое время помогали ему удерживать фирму на плаву. В права собственности вступил поставщик, но в договор с ним, который должен был стать актом о безоговорочной капитуляции, Арне удалось включить два пункта. Во-первых, он сохранил за собой загородный дом, который записан на его имя. А во-вторых, покупатель согласился указать цену в тридцать миллионов. Для него это не суть важно — именно столько задолжало ему «АО Албу». А вот для имиджа Албу это имело колоссальное значение. Ему ведь главное — лицо сохранить. А тут вместо банкротства удачная продажа предприятия. Не слабо, правда?