Богиня на цепи
Шрифт:
Сказка постепенно успокоила мальчишек. Все пятеро окружили девушку и, раскрыв рты, заворожено кивали в такт словам рассказчицы.
– Ну, мне пора, – когда от главных героев сказки остались одни воспоминания, Дита поднялась на ноги. Отряхнула крошки с платья. Сладости тоже закончились, а грозный владыка мог в любой момент посетить своих узников. Да и узников ли? От чего их спасать? Разве что от переедания!
– Ты еще придешь? – надежда в голосе Сэма смутила. Девушка не собиралась возвращаться. Мальчик был лишь мимолетным божественным проявлением.
– Конечно, я вернусь! – произнесла, улыбаясь, и взъерошила пацанам макушки.
У дверей ее ждал сообщник. Переступая с ноги на ногу, волнуясь и дергая прищуренным глазом.
– Спасибо, Дарт! – Дита приподнялась на носочках и чмокнула стражника в щеку. Страх и метания тут же пропали из его тела, а шальная улыбка перекосила лицо. Девушка довольно улыбнулась, решив, что ни в подземелье, ни к малолеткам больше не сунется.
Да-да, покивало божественное провидение. И трёхфтористый хлор тебе в помощь!
«Не надо вмешиваться в дела этой страны! Он же темный повелитель! Ему по статусу положено убивать и истязать своих жертв. Опять приключений захотелось?» – Пока мозг пытался остановить ее божественный энтузиазм, Дита уже натянула полупрозрачный костюмчик из шелков, который стащила у управляющей. И, да простит ее бериллий, использовался он, как ночной пеньюар: короткий лиф с откровенным разрезом и коротенькие розовые панталончики с занятными рюшами, украшенные ворохом ленточек разной длины, прозрачная накидка-халатик завершала ансамбль. Такую роскошь и не показать владыке – преступление.
«Да, ладно, он же хорошенький! Только один раз! Соблазню его, попробую, каков на вкус повелитель, и исчезну из этого замка!..» Поверх костюма натянула платье и поплелась на кухню. Сэма было безумно жалко. Политика невмешательства трещала по швам. Дита никогда не отличалась осторожностью и благоразумием. Брат частенько называл ее авантюристкой, а отец удивлялся легкомысленности и буйству эмоций. Но, после наказания, ее всегда прощали и хвалили. Она же младшая, своенравная, но любимая дочь!
В этот раз папочки с братом рядом нет. Но это и к лучшему. Не накажут, зато.
Мило улыбнулась оступившейся девушке, что должна была нести поднос с едой для повелителя. Помогла ей не уронить ужин, а, заметив, что несчастная подвернула ногу, даже предложила накрыть стол за нее. Испуганная служанка даже не поняла, как оказалась в своей комнате на уютной кровати, а Дита, потирая ушибленную ногу, уже летела к покоям Феоса Рибелиуса. Все-таки, подножки тоже надо уметь ставить.
Как и ожидалось, Феос пожелал отужинать в своей спальне. Он расположился прямо на раскиданных по полу подушках. Испуганный Сэм сжался неподалёку. Перед повелителем Этрурии стоял низкий стол, заваленный бумагами. Феос Рибелиус взмахом руки отправил документы в сторону, освободив место для подноса.
Дита замерла, завороженная плавностью движений мужчины.
Повелитель Этрурии был красив. Очень красив. Прежде всего, привлекали внимание его платиновые волосы. Волны расплавленной стали,
Чем он их моет!?
Дита подобрала слюни, закрутила девичью зависть узлом и приструнила руки, (по)пытавшиеся бросить поднос и потрогать голову Феоса. Оооочень хотелось! Это будет феерично, но пару минут стоило обождать!
Сэм, узнавший ее, стал трястись ощутимее. Дита подмигнула ему, неспешно расставляя ужин: тушку кабанчика, запеченного в смоле с осами и комарами. Тушенные овощи с подливкой из яда дикой кобры и ароматный цельноколосьевый хлеб, испеченный Лили. Два вида колбасок из лягушачьих перепонок: их жарили на чугунной сковороде до черного хруста. Парочку ломтей мшистого сыра. Пряную икру перегнившего цуккини и рататуй из паучьих лапок. Даже если кто-то плюнул в еду, властелин не заметит. При таком-то рационе.
Старательно пряча растекающуюся по лицу улыбку, девушка поклонилась. Она любовалась повелителем. Тот медленно перебирал пальцами правой руки. Несколько чёрных перстней сверкали, будто подмигивая, при каждом движении. Отполированные идеальные ногти были слегка обкусаны. Указательный палец испачкан в чернилах.
Прозрачные глаза немного прищурились. Феос Рибелиус отличался белыми пушистыми бровями и короткими ресницами цвета снега. Из-под которых на девушку смотрело полное безразличие. Стеклянные, бесчувственные глаза следили за аккуратными движениями служанки, ловя её нервозность и неясное предвкушение. И не ощущая с девушкой связующей нити. Это было странно.
Рибелиус обладал удивительным даром, сводящим его с ума вот уже триста лет: он слышал мысли своего народа. При желании повелитель мог провалиться в самые тайные чувства любого жителя Этрурии, находящегося в его прямой видимости. Раньше, особенно в первое время после создания купола, пока он не научился контролировать свое проклятье, голоса преследовали постоянно. И Рибелиус путал чужие мысли и свои. Но сейчас, спустя столько лет тренировок и самоконтроля, у него не осталось собственных чувств. Всесильному было достаточно эмоций его подчиненных. А от чужих мыслей он научился запираться даже во сне.
Но эта девушка была беззвучной. Мысли служанки были закрыты, намерения не ясны. Обычно нити вожделения или страха опутывали мужчину с ног до головы, стоило женщине взглянуть на него. Его либо боялись, либо хотели.
Единственное объяснение: гостья была из-за грани, и не являлась гражданкой Этрурии.
На ладонях вспыхнули темные искры.
Но, прежде чем повелитель успел сковать лазутчицу в магическую клетку и выхватить меч, на спальню опустился полумрак. Дернулись, погаснув, свечи. Заиграла тягучая, зазывающая мелодия. Девушка одним движением скинула с себя платье и закружилась в танце.