Богиня прайм-тайма
Шрифт:
– Это мои люди, – упрямо говорил Добрынин, и пот блестел у него над верхней губой, хотя в кабинете было промозгло и холодно, – я не могу их бросить, Виктор Петрович!
– Да ты хоть понимаешь, что делаешь, твою мать!
Там такие силы задействованы, а ты лезешь!.. И этому своему скажи, чтоб не лез, без вас разберутся, сопляки, мальчишки!
– Да ведь никто не разбирается, Виктор Петрович!
– Мне лучше знать, кто и в чем разбирается! Я тебя, сосунка, не с работы сниму, я тебя в изолятор посажу, если вы еще будете ходить и канючить!
– Там же люди! Журналисты. Они ни в чем не виноваты!
– Ты, твою мать, совсем охренел, Добрынин?! Я тебе русскими словами говорю – прекрати воду мутить, не смей! Без тебя разберутся, кто там прав, а кто виноват! Смотри, следующего тебя искать станут, если ты не остановишься и этого своего не окоротишь!
Бахрушин стоял у окна, смотрел вниз, на блестящие от дождя крыши машин на тесной стоянке, на лужи, на стайку водителей, куривших под металлическим козырьком, на зажженные фонари – какой-то нерадивый электрик так и не погасил их, несмотря на то что день был в разгаре.
Впрочем, какой день? Мрак с утра до ночи!
За спиной раздался грохот, и Бахрушин оглянулся.
Добрынин швырнул трубку на аппарат, и она не удержалась, ударилась в пол и закачалась на толстом витом шнуре.
– Езжай в Кабул, Леша, – сказал Добрынин и рукавом пиджака вытер лицо. – Прямо сейчас. X… их знает, может, через три дня тебя уже не выпустят!
У государства свои “государственные” интересы – что ему до пропавших в горах журналистов!
Ничего. Совсем ничего.
– Я, по крайней мере, хотел бы знать их требования, – отчетливо выговорил Бахрушин. – Ваши услуги, разумеется, мы оплатим в любом случае.
– Разумеется, – согласился Гийом. – Еще чаю?
Бахрушин покосился на свою нетронутую пиалу.
– Благодарю вас.
Молчание, похожее на вязкое варенье, и треск цикад.
– Я знаю, что в горах искали журналистов. Они нужны были Фахиму.
– Зачем?
– Говорят, кто-то из них предал Акбара.
Бахрушин изобразил изумление.
– С каких пор Али Аль Акбар стал общаться с журналистами?!
– Один из его ближайших помощников оказался шпионом. Он сделал запись его лица, чтобы то, что вы называете цивилизованным миром, уничтожило его.
Он до сих пор жив и не скрывается только потому, что никто не знает его в лицо. Акбар ищет запись и знает, что она в Афганистане.
– Моя жена никак не связана с Акбаром, я это точно знаю!
– Должно быть, Акбар знает это точнее, раз поручил все дело Фахиму. Фахим никогда не ошибается.
– Может быть, на этот раз все же ошибся?
– Вы хотите объяснить это Фахиму?
– Да, – сказал Бахрушин твердо. – Если потребуется.
– Проще будет вернуть ему запись.
– У нас нет никакой записи!
– Придется ее найти, – сказал Гийом бесстрастно, и Бахрушин посмотрел на него внимательно. – Возвращайтесь в Кабул и ждите. Я сам выйду на вас.
– Когда?
Гийом ничего не ответил, зато в дверях неожиданно возник тот самый, что провожал его сюда по горной тропинке, – как будто подслушивал. И Бахрушин понял, что аудиенция окончена.
Он неловко поднялся – ноги затекли от долгого сидения на полу – и вышел, не оглянувшись.
Задача показалась Ники чрезвычайно простой, особенно если сделать все толково и быстро.
Он всегда все так и делал.
Зданович смотрел на него волком, особенно после того, как Храброва объявила, что вечерний эфир будет вести все-таки она сама, и, кроме Даши, был вызван еще целый штат гримеров.
Началась суета, и Ники это было только на руку.
Он поднялся на этаж и забежал в приемную Бахрушина.
– Марин, дай мне список всех телефонов нашей бригады.
– Какой бригады, Ники?
У Марины все было хорошо – чайник кипел, в телевизоре Настя Каменская помирилась наконец с мужем, и они даже поехали на дачу, впрочем, кажется, все-таки по делам поехали, дверь в пустой кабинет шефа была распахнута настежь, телефон звонил редко, и ей не хотелось искать никакие списки.
– Нашей, Мариночка! Вечерней.
– Редакционные, что ли?
– Зачем мне редакционные! Я их и так знаю. Всякие личные. Мобильные. Домашние. Какие там еще бывают?
Марина вздохнула, отставила кружку с чаем и полезла в стол.
– Зачем тебе домашние телефоны, Ники? Или ты влюбился? Будешь по ночам девушке звонить?
– Конечно, буду.
– Держи. Только верни, а то все пропадет, а мне потом заново со всех собирать. Чаю хочешь?
– Нет. – Ники уже просматривал список.
– Зря. Хороший чай. Видишь, там цветы плавают?
Это настоящий китайский для похудания! Малышева к шефу приходила и меня угостила. Может, похудеешь!
– Я не хочу худеть.
– А зря. Это сейчас модно.
Ники кивнул, промычал что-то невразумительное и пошел к двери.
– Беляев! – крикнула вслед Марина. – Ты теперь мне должен!
– Все, что угодно.
– Слушай, сделай мне компьютер, а? Программисты приходили, что-то тут крутили, а он все виснет и виснет. Главное, пишет все время: “Проверьте соединения”. Какие соединения, а, Ники?
– М-м? – Он почти не слушал, все шарил глазами по списку. – А, там у тебя кабели, наверное, где-то отходят. Я взгляну потом.
– Точно?
– Угу.
Веем в информационной дирекции было известно, что у Ники золотые руки.
Из всего списка номеров он выбрал шесть, на его взгляд, наиболее подходящих, и даже выписал их на бумажку.
Все шестеро “абонентов” были в наличии – чем ближе к вечеру, тем больше народу собиралось в “новостях”, и Ники торопился. До эфира ему непременно нужно съездить в “Интерфакс” и найти там Борейко, потом вернуться, успеть к программе, проводить Храброву, да и Лене он собирался звонить!