Богиня весны
Шрифт:
— Думаю, нам надо поспешить. У тебя свидание с вечностью, а я ненавижу всякие опоздания. Думаю, опаздывать невежливо, — беспечным тоном произнесла Лина и прибавила шагу так, что Эвридике пришлось чуть ли не бежать трусцой, чтобы не отстать.
Лина слышала, как Горе стенало позади них, и вздрогнула, но решила не оглядываться. Она сосредоточилась на нескольких едва заметно светившихся фигурах, что маячили в воздухе над дорогой впереди. Хотя Лина и не могла видеть их отчетливо, она не ощущала никакой опасности или враждебности, да и внутренний голос молчал, что Лина расценила как добрый
— Интересно, кто это там? — спросила Лина, стараясь вовлечь в разговор молчаливую девушку, идущую рядом.
— Думаю, они такие же, как я, — ответила Эвридика, медленно выговаривая слова.
Лина постаралась подавить трепет беспокойства, охвативший ее. В конце концов, она ведь была в мире умерших. Неужели она надеялась, что не встретится здесь с мертвыми людьми? С тем же успехом можно предположить, что в хлебопекарне не найдется дрожжей, строго напомнила себе Лина.
— Ну что ж, значит, мы идем в правильном направлении, — улыбнулась она Эвридике.
— Ты и так знала, что мы не ошиблись, — с очень робкой улыбкой ответила Эвридика.
— Это лишь потому, что у меня отличная проводница, — сказала Лина, и Эвридика улыбнулась чуть шире; бледные щеки девушки едва заметно порозовели от удовольствия.
Лина все еще радовалась улыбке юного призрака, когда они обогнали первую тень.
Это была молодая женщина, и снова Лина подумала, что она годится ей в дочери. Дух нес какой-то узел, крепко прижимая к груди, но Лина сразу поняла по очертаниям, что это младенец. Пустой взгляд женщины скользнул по Эвридике, но выражение лица умершей при этом не изменилось; однако стоило ей заметить Лину, как полупрозрачные глаза округлились, а лицо внезапно оживилось.
— Неужели это действительно сама богиня весны идет среди мертвых? — Голос девушки переполняли чувства.
Лина, заколебавшись лишь на мгновение, ответила:
— Да, я Персефона.
— Ох! — Недавно умершая женщина прижала ко рту бестелесную руку, словно желая сдержать эмоции. Потом она глубоко, взволнованно вздохнула и сказала: — Значит, этот темный путь не так уж и безнадежен. Да, если мы идем по нему вместе с богиней!
Краем глаза Лина заметила, что Эвридика улыбается и кивает. Негромкий шепот пробежал мягкой волной по толпе слегка светящихся призраков, вдруг окружившей их:
— Персефона!..
— Это сама богиня весны!
— Она пришла, чтобы осветить наш страшный путь!
Один за другим призраки поворачивались к Лине. Духи здесь были самых разнообразных возрастов, от глубоких старцев, сгорбившихся под грузом лет, до подростков и совсем малышей, шнырявших между тенями старших с обычной для юности энергией. На некоторых из призрачных тел видны были раны, нанесенные мечом и окрасившие бледные тела алым. Некоторые, как Эвридика и юная мать, не имели видимых причин смерти; но в глазах у всех было одинаковое выражение восхищения и вновь вспыхнувшей надежды. Надежды, родившейся при виде Персефоны.
Лина и сама удивилась собственной реакции на внезапное появление целой толпы духов умерших. Она ничуть не испугалась. Она даже вполне могла выносить вид ужасающих ран, если, конечно, не смотрела на них слишком долго, а сосредотачивалась на глазах призраков. Там она видела
По мере того как Лина и Эвридика шли дальше по темной дороге, количество окружавших их духов все росло. Лина видела теперь, что Деметра ничуть не преувеличивала. Души умерших действительно нуждались в ней. Для них ее появление было подобно дождю в сожженной солнцем пустыне. Иссушенные жаждой, они пили ее улыбку и приветствия. Вокруг шептались бесчисленные голоса, произнося слова на незнакомых Лине языках, но она их понимала. Чувствуя себя немножко подавленной, Лина постаралась не думать о том, как много душ окружает ее. Рассматривай их по одному, снова и снова повторяла она себе. Смотри на них как на нетерпеливых посетителей кондитерской, а не как на бесчисленное множество мертвых.
Как будто ощутив растущую неуверенность спутницы, Эвридика приблизилась к ней почти вплотную, чтобы поддержать богиню.
— Нам уже недалеко осталось, — прошептала Эвридика на ухо Лине. — Я вижу там, впереди... это, должно быть, лодка Харона, и он переправит нас через озеро, к дороге, что ведет к полям Элизиума. В дальней стороне этих полей — дворец Гадеса. Нам осталось пройти не больше, чем мы уже прошли.
Лина еще не закончила благодарить Эвридику за воодушевляющую информацию, как дорога перед ними внезапно содрогнулась, мрамор треснул с оглушающим шумом и в земле образовалась дыра, похожая на разинутую пасть гиганта. Души умерших рассыпались с визгом, и перед мрачной пропастью остались только Лина и Эвридика.
Глава 8
— Черт побери! Черт побери! Черт побери! — закричала Лина, настолько потрясенная, что забыла перейти на итальянский язык.
Ведь земля разверзлась прямо перед ней!
Она замахала руками, чтобы не свалиться, потом схватила Эвридику за холодную полупрозрачную руку и попятилась назад, увлекая девушку за собой. Она успела отступить всего лишь на пару футов, когда из провала вырвались четыре эбеново-черных коня. Фыркая огнем, они, огромные и устрашающие, надвигались на Лину и Эвридику.
— Богиня, помоги! — взвизгнула Эвридика.
Полный беспредельного ужаса голос девушки вывел Лину из оцепенения. Она отпустила маленькую бледную ладонь Эвридики и шагнула навстречу коням. Коренной жеребец оглушительно заржал, прижав уши к огромной голове. Но это ведь была не первая лошадь, к которой Лина так близко подошла в своей жизни.
Мысленно скрестив пальцы на счастье и надеясь, что ее дар не остался в прежнем теле, Лина заговорила негромко, ласково, протянув руку к пугающей морде коня:
— Эй, привет! До чего же ты симпатичный парень!
Конь сбился с шага и еще раз фыркнул небольшим огоньком. Он насторожил уши, как будто хотел как следует расслышать то, что говорила Лина.
Лина улыбнулась. Ясно, дар общения с животными принадлежал ее душе, а не телу. Она облегченно вздохнула. Неважно, как велики эти животные, это все равно просто лошади, и, как все прочие звери, они сразу прониклись к ней обожанием. Лина пощелкала языком и погладила бархатную морду великолепного животного.