Богиня
Шрифт:
Он стоял на краю пропасти и осознавал это. Крохотные мгновения сливались, перетекали друг в друга, превращаясь в секунды и минуты, и тут он так внезапно отвернулся от нее, что девушка едва не упала.
– Вы уже успели прочесть отрывки из Шекспира, – едва выговорил он и, мрачно нахмурившись, подошел к книгам, которые принес с собой. – Вот пьеса, из которой взят эпиграф. – Видал швырнул тонкий томик в кожаном переплете на ближайший стол. – А это Джейн Остин.
Мужчина собрал книги в охапку и высыпал на белое кружевное покрывало.
– Тут Толстой,
– Я в жизни не одолею столько книг, – с трудом пробормотала она.
– Тогда прочтите то, что вас заинтересует.
Он обвел воспаленным взглядом комнату, но видел лишь девственную белизну огромной кровати.
– А что вам нравится больше всего?
Его волосы завивались на самых концах, у шеи, угольно-черные, упругие, непокорные. Плечи напряжены, мускулы под летним жакетом безупречного покроя натянуты как струны.
Наконец, Видал справился с собой, выиграв бушующую в душе битву.
– Начните с «Элоизы и Абеляра». – Это казалось самой подходящей сейчас темой. Видал с каждым днем все сильнее ощущал себя кастрированным Абеляром. – Я помогу вам. Вы не можете войти в голливудское общество без каких-то начатков образования.
Видал осознанно пошел на эту святую ложь. Будь знание классики необходимым условием появления в голливудском обществе, это самое общество перестало бы существовать за одну ночь.
– Благодарю вас.
Жесткая линия плотно сомкнутых губ слегка смягчилась. Видал выбрал книгу и уселся на пол, по-индейски скрестив ноги.
– Абеляр и Элоиза, – сухо начал он. – Любовники, достойные голливудской киноэпопеи.
Шелковая рубашка с распахнутым воротом. Раскосые глаза над широкими мадьярскими скулами. Лицо, словно предназначенное для журнальных снимков. Портретов. Лицо любимого.
Валентина устроилась на ковре, подальше от него, и, прислонясь к стене, слушала голос Видала, впитывая древние слова любви. Она была его протеже и должна стать тем, кем хочет он. А он прочил ей большое будущее.
– Ходят слухи, что вы едва не вышибли дух из тренера по теннису. Не возражаете, если я приеду? Сыграем партию и проверим, действительно ли голливудские сплетники иногда говорят правду? – спросил Роган Тенант. Он с нетерпением, правда, напрасным, ожидал встретить Валентину на бесчисленных голливудских вечеринках. Несколько раз поднимал трубку телефона и тут же бросал. Никто ничего о ней не знал, кроме того, что она – последнее открытие Видала Ракоши. И подобно Ракоши, не любила шумных сборищ. Это могло означать только одно – либо девушка необщительна и застенчива, либо все время проводит с венгром.
– Это совершеннейшая неправда, – улыбнулась она.
– Но могу ли я все-таки явиться, чтобы удостовериться самому?
Какую-то долю секунды Валентина
– Да, пожалуйста, буду очень рада. Портье объяснит, где меня найти.
Если Роган надеялся оказаться в ее бунгало, его ждало разочарование. Валентина была на корте, поглощенная игрой: темные волосы придерживает алая головная повязка, вызывающе короткая белая теннисная юбка открывает идеально стройные ноги. Увидев его, она на миг отвлеклась и весело взмахнула ракеткой.
– Привет. Хотите сразу начать партию или сначала выпьете что-нибудь?
– Выпью, – согласился Роган, потрясенно сознавая, что впервые в жизни его поймали на слове. – «Маргарита», – заказал он официанту, мгновенно появившемуся неизвестно откуда, как только они уселись за столик под зонтиком в веселенькую полоску, и вопросительно посмотрел на Валентину.
– Лимонад, пожалуйста, – обезоруживающе улыбаясь, попросила она. – Здесь ужасно жарко, Роган. Хорошо, что вы не захотели играть.
– Все в порядке, сыграем как-нибудь в другой раз, – великодушно объявил Роган. – Знаете, здесь лучшие корты в Голливуде.
– Они, несомненно, очень отличаются от тех, к которым я привыкла, – кивнула Валентина с еле слышными тоскливыми нотками в голосе.
– Где же это было?
Как и весь город, Роган был заинтригован загадкой Валентины, готов на все, чтобы узнать хоть что-нибудь о таинственной красавице, взятой Ракоши на главную роль в фильме, которому, как все были уверены, суждено стать величайшим в истории Голливуда.
– О, нигде.
Она вновь постаралась забыть о прошлом и с неподдельным интересом осведомилась:
– Как вы справляетесь со сценарием?
– С трудом, – засмеялся Роган. – Трачу кучу времени на утомительную зубрежку.
На самом деле он обладал прекрасной зрительной памятью, и строчки легко заучивались наизусть. Но он не питал к ним никакого интереса. Единственными словами, волнующими артиста, были те, что записаны в его контракте.
Валентина, слегка шокированная, подняла брови. Она жила и дышала «Королевой-воительницей», и ей в голову не приходило, что партнер может испытывать иные чувства.
Тряхнув тщательно причесанной белокурой головой, Роган небрежно спросил:
– Вы часто виделись с Ракоши в последнее время? Говорят, он работает по двадцать часов, чтобы подготовить проклятый фильм к съемкам.
– Нет.
Если Видал так много трудится, похоже, Валентине не стоит говорить, что ежедневно он тратит два часа на ее образование.
Эти два часа стали главными в ее жизни. Она только и ждала появления Видала. Он приезжал каждый вечер между семью и девятью. Иногда он даже не смотрел на нее, а бросив короткое приветствие, садился, как в первый раз, на пол, скрестив ноги, она же устраивалась на розовом ковре в дальнем углу комнаты.