Богохульники
Шрифт:
Она проехала мимо, и вскоре ее огней уже не стало видно.
По команде Джагу они опять скатали поддельную траву в плотный сверток. Пока они этим занимались, Джагу привел «Огненную Птицу» обратно. Они положили рулон в багажник, снова залезли в машину, и Джагу поехал к мемориалу.
Пока они преодолевали извилистую дорогу, Фавани сказал:
— Если бы мы ехали не так быстро, мы избежали бы всего этого.
— И лишились бы массы удовольствия, — ответил Джагу.
— Вы до сих пор не поняли, — сказал Алаку. — Джагу все равно, живы мы или уже умерли. Нет, правда, мне иногда кажется, что он охотно бы
— Алаку у нас человек бесстрастный и объективный, — сказал Джагу. — Он сидит в сторонке, изучает ситуацию и знает, почему действующие лица поступают так или иначе. Хотя чаще всего он рассуждает правильно, он ничего не предпринимает по этому поводу. Вечный зритель.
— Да, я не лидер, — ответил Алаку холодно. — Но я могу сделать столько же, сколько всякий другой. До сих пор я ни от чего не увиливал. Разве я не всегда следовал за тобой?
— Всегда, — сказал Джагу. — Прошу прощения. Я сказал, не подумав. Ты же знаешь, я всегда слишком горячусь.
— Не стоит извиняться, — сказал Алаку, и в его голосе появились теплые нотки.
Вскоре они оказались у ворот перед мемориалом Сиикии.
Джагу проехал мимо, к деревьям по другую сторону от дороги.
Там уже стояли автомобили.
— Ну, все семь здесь, — сказал он.
Они снова пересекли дорогу в сорока ярдах от главных ворот. Джагу тихонько позвал. Так же тихо ему ответили; тут же через ворота была переброшена гибкая пластиковая веревка.
Джагу первым затащили на каменную стену двадцать футов высотой — из-за особенностей строения его тела это было непросто. С другой стороны стены его ждал Пону из клана Зеленохвостых Сорокопутов. Они обнялись.
После того как перебрались остальные и веревку сдернули со стены, все крадучись двинулись к месту назначения. Сверху на них смотрели каменные статуи их великих и славных предков. Это были памятники павшим в битве при Сиикии, последнем большом сражении гражданской войны, опустошавшей некогда их страну. Это произошло сто двадцать лет назад, и предки некоторых из тех, кто собрался здесь сегодня ночью, тогда сражались между собой и убивали друг друга. Во время этой войны полегло так много аристоев, что низшие сословия смогли добиться прав и привилегий, которыми они были раньше обделены. Именно эта война ускорила и пришествие брезжившей индустриальной эры.
Юноши проходили мимо насупившихся героев и стел, установленных в честь разных героических подвигов, совершенных во время битвы. Все, кроме Джагу, были подавлены их гнетущим присутствием. Тот без умолку что-то говорил тихим, но уверенным голосом. Вскоре и другие тоже уже разговаривали и даже смеялись.
Место в центре мемориала, где решился исход битвы, считалось самым главным в ансамбле. Здесь стояло колоссальное изображение Джома, мифологического предка всех джома.
Статуя была высечена из цельной глыбы диорита и раскрашена. У нее не было ни рук, ни верхнего торса, только голова и шея, соединенные с четвероногим телом. В священных писаниях джома, или книге Мако, говорилось, что когда-то Джома был таким же, как его потомки. Но в обмен за приобретенную им мощь разума
Бог Туу, возрадовавшись этой жертве, позволил Джома размножаться посредством партеногенеза, без помощи трех других партнеров. (Ибо после того как в приступе праведного гнева Туу истребил почти всех тварей, Джома выжил, но остался без супругов.) Именно здесь Джагу и решил устроить праздник любви. Он не мог бы найти места, более подходящего, чтобы выразить свое презрение к духам и верованиям, которые считало священными все население планеты.
Джагу и его друзья встретились с теми, кто их уже ждал.
Они передавали выпивку по кругу, раздавались смешки. Распоряжался всем этой ночью Пону. Он расстелил на земле покрывала и разложил на них еду и питье — таких ковриков было восемь, и на каждом сидело по четыре джорума.
Ночь кончалась, луна достигла зенита и начала заходить, и смех и разговоры стали громче и оживленней. Вскоре Джагу взял у Пону большую бутыль, откупорил ее и встал между собравшимися. Из бутыли он каждому дал по большой таблетке и тщательно проследил, чтобы каждый проглотил свою. Все сморщили физиономии, а Фавани таблетку чуть не выплюнул.
Только когда Джагу пригрозил, что, если тот сам не справится, он поможет загнать ее в глотку своей лапой, ослушнику пришлось сунуть ее обратно в рот.
После этого Джагу передразнил молитву Мако, которую четверо новобрачных обращали к семейному гению Плодородия своего клана. Он закончил, отхлебнув вина из бутылки, а потом разбив ее о физиономию Джома.
Через час закончился первый круг праздника любви. Его участники отдыхали, готовясь ко второму кругу, и обсуждали прелести и некоторые недостатки последней встречи.
Раздался пронзительный свист.
Джагу вскочил на ноги.
— Это полиция! — сказал он. — Ничего страшного, не надо паниковать! Возьмите свои шлемы и нагрудники. Надевать их пока не надо. Подстилки оставьте здесь; на них нет клановых эмблем. За мной!
Статуя Джома стояла на небольшом возвышении в центре мемориала. Кроме стремления совершить как можно более вопиющее богохульство, при выборе места Джагу руководствовался возможностью обозревать окрестности. Отсюда ему было видно, что главные ворота открыты и через них только что въехало несколько машин с зажженными фарами. Кроме главных, мемориал имел еще трое ворот; двое из них тоже были открыты, и в них тоже въезжали машины. Он решил, что четвертые ворота, видимо, специально оставили закрытыми в качестве приманки. Стоит только через них перелезть, и они попадутся в лапы полицейских, поджидающих по ту сторону стены.
Но если это ловушка, значит, полицейские видели, как они прятали в зарослях свои машины. То есть даже если он и его друзья ускользнут от полиции, добираться до дома им придется долго-предолго. И никакого толку в этом не будет, потому что фараонам не составит особого труда определить владельцев и разыскать их.
Оставался еще шанс, что это не спланированная облава.
Патрульный, который гнался за ними, мог что-то заподозрить и вызвать подкрепление. Может быть, они залезли на стену, увидели народ у памятника и решили разобраться, в чем дело.