Богословие истории как наука. Опыт исследования
Шрифт:
Сегодня, как и в XX веке, тема богословского осмысления истории даже более актуальна, чем в предшествующие эпохи жизни Церкви. «Витая в воздухе», она по-прежнему оказывается не разработана как самостоятельное направление в структуре богословских наук. Как правило, она инсталлирована в мысль богословов о самых разных современных проблемах богословия, особенно – затрагивающих область экклезиологии. De facto внимание богословию истории уделяют все без исключения значимые богословы XX столетия, однако лишь в редких случаях мы видим попытки посвятить этой теме отдельные и специальные исследования, которые, как правило, не претендуют на фундаментальный или хотя бы монографичный уровень. Примеры таких редких попыток в XX веке: прот. Г. Флоровский в Православной Церкви [7] , Х. У. фон Бальтазар, А.-И. Марру, Ж. Даниэлу (среди римо-католиков), Р. Бультман, О. Кульман, В. Панненберг (среди протестантов) и некоторые другие инославные авторы [8] .
7
См., напр.: Флоровский Г., прот. Метафизические предпосылки утопизма // Его же. Христианство и цивилизация. Избранные труды по богословию и философии. СПб., 2005. С. 197–228; Его же. Эволюция и эпигенез // Там же. С. 424–440; Его же. Откровение и истолкование // Там же. С. 616–633; Его же. Христианство и цивилизация // Там же. С. 641–649; Его же. Вера и культура // Там же. С. 650–670; Его же. Затруднения историка-христианина // Там же. С. 671–707; и др.
8
По
См. также: «Каждой христианской конфессии здесь принадлежит свой особый вклад. Католическая богословская рефлексия, направленная на исторический процесс и проблемы его познания, сложилась прежде всего благодаря усилиям великих богословов-иезуитов XX века. Среди них стоит отметить Анри де Любака (Любак А. де. Католичество. Социальные аспекты догмата. М.-Милан, 1992 (первое французское издание 1938 г.)), Гастона Фессара (Fessard G. Le Myst`ere de la Societ'e. Recherches sur le sent de l’histoire. Bruxelles, 1997 (сборник статей, выходивших в 1930–40-е гг.); Fessard G. De l’actualit'e historique. T. 1. `A la recherche d’une m'ethode. Bruges, 1960), Жана Даниелу (Даниелу Ж. Христианство и история // Философия религии: Альманах (2010–2011). М., 2011. С. 364–382. (статья вышла на фр. яз. в 1947 г.); Dani'elou J. Essai sur le myst`ere de l’histoire. Paris, 1953; 2011), Ганса Урс фон Бальтазара (Бальтазар Х. У. фон. Теология истории. М., 2006 (первое нем. изд. 1959 г.); Его же. Целое во фрагменте. Некоторые аспекты теологии истории. М., 2001). Эти мыслители заинтересовались разработкой истории как проблемой богословия. В прицеле их исследований оказались вопросы более общего характера: соотношение профанной и сакральной истории, взаимодополнительность философских и богословских инструментов исторического познания, взаимоотношения христианской и секулярной оценки исторического пути человечества. Весьма специфическими оттенками окрашена протестантская богословская мысль, традиционно, ещё начиная со Шлейермахера, вовлечённая в исторические проблемы и мотивированная в первую очередь специальными вопросами историчности евангельского повествования. Здесь особенно стоит отметить вклад Э. Трёльча (См., напр.: Трёльч Э. Историзм и его проблемы. СПб., 1994; Его же. Об историческом и догматическом методе в богословии // Сравнительное богословие. Немецкий протестантизм XX века / Пер. К. И. Уколова. М., 2009. С. 21–45), Р. Бультмана (Bultmann R. History and Eschatology. Edinburg, 1958. См. также рус. перевод А. М. Рудкевича: Бультман Р. История и эсхатология. Присутствие вечности. М., 2012), Р. Нибура (Niebuhr R. Faith and History. N. Y., 1949), О. Кульмана (Cullmann O. Christ et le temps. Temps et Histoiere dans le christianisme primitif. Neuch^atel, 1966; Idem. Le salut dans lhistoire. Lexistance chre tienne selon le Nouveau Testament. Neuch^atel, 1966), В. Панненберга (Pannenberg W. Heilsgeschechen und Geschichte // Idem. Grundfragen systematischer Theologie. G"ottingen, 1979. S. 22–78). Но и православная богословская мысль также не осталась вовсе в стороне от проблем, связанных с изучением истории, однако часто глубоко залегающие интуиции исторического сознания разрабатывались в более прикладных направлениях богословской деятельности, прежде всего в области экклезиологии. История же как самостоятельная проблема для богословского осмысления среди православных авторов XX века занимала совсем немногих, в частности, в частности прот. Георгия Флоровского» (Цит. по: Михайлов П. Б. Категории богословской мысли… С. 314–315).
Безусловно, внимание к познанию и раскрытию смыслов истории никогда не ослабевало и в мировой мысли. Человечеством было предложено множество попыток такого осмысления, исходя из самых разных ориентиров, но ни одна из таких попыток не может быть признана удовлетворительной. Философия истории, существующая за пределами научно-богословского поля, не может претендовать на исполнение тех задач, которые способно исполнить богословие истории – ведь от всякой внешней науки с необходимостью ускользают те наиболее таинственные связи между Богом и человеком, из которых и сплетается в своей основе ткань истории.
Итак, сегодня богословие истории востребовано, о нём говорят, оно как тема, как интенция мысли, как некий значимый фон буквально пронизывает многие труды богословов Церкви, начиная от древности и заканчивая современностью. Но весьма редко и неполноценно это внимание возводится до попыток осуществить – или только приблизиться к этому осуществлению – формирование богословия истории в качестве и статусе полноценного направления научно-богословской мысли.
Между тем, наше время ставит такие вопросы в области богословия и, прежде всего, экклезиологии, ответы на которые пока не даны и которые вряд ли могут быть успешно разрешены без понимания тех исторических закономерностей, которые способен осветить лишь систематический подход к осмыслению истории как таковой, то есть вряд ли могут быть разрешены без богословия истории. С другой стороны, сегодня на новом уровне – с возрождением русской богословской науки – стоит вопрос осмысления полноты накопленного Церковью святоотеческого наследия, включённого в её исторический опыт, в её Предание. Но современные исследования этого грандиозного двухтысячелетнего наследия святых отцов вряд ли могут быть подлинно успешными без понимания внутренних взаимосвязей их мысли, без «контекста истории» – а, следовательно, и её богословского осмысления, – без видения их наследия как органического целого, прорастающего сквозь историю [9] .
9
Ср.: «Необходим еще один количественный скачок вперед, чтобы построить неопатристический синтез на его основании, скачок, который мы, вступившие в XXI в., можем совершить. Необходимо найти новый подход к отцам, такой, который позволит нам видеть святоотеческое наследие более целостно. Я глубоко убежден, что принципиальным и неотъемлемым элементом такого нового подхода должно стать логически последовательное применение контекстуального метода в чтении святоотеческих текстов» (Hilarion (Alfeyev), bishop. Orthodox Witness Today. Geneva, 2006. P. 153. Цит. по: Калаицидис Панделис. От «возвращения к отцам» к необходимости современного православного богословия // ПСТГУ. 11 мая 2012 г. URL:(дата обращения: 11.02.2019)).
Настоящий труд автора, вместе с вышедшей недавно монографией «Богословие истории и актуальные проблемы экклезиологии», представляет собой первую попытку обосновать богословие истории в качестве самостоятельного научного направления современной богословской мысли. Книга включает в себя несколько разделов.
Первый раздел посвящён вызреванию и формированию проблематики богословия истории в церковной мысли, начиная с апостолов и заканчивая современностью; в нём представлены ключевые вехи этого процесса, показана динамика историко-богословских интуиций и тем, с постепенным сплетением её в единую картину растущего церковного осознания грандиозной богочеловеческой тайны истории. Проблемы современной экклезиологии, имеющие своё практическое выражение – в частности, в отношениях между Русской и Константинопольской Церквами [10] , – могут (и должны) быть успешно разрешены, в том числе, с помощью богословия истории, способного дать ценный научный материал для богословского осмысления современного и, вместе с тем, неизменного устроения Церкви и её жизни и развития в истории.
10
Обусловленных последовательной позицией Константинопольской Церкви, имеющей черты не только канонических нарушений, но и последовательной «догматической» позиции (ещё требующей своего внимательного и детального с точки зрения своей богословской и исторической аргументации дальнейшего опровержения), апогеем чего стали известные «украинские события» и прекращение евхаристического общения между двумя Поместными Церквами.
Второй раздел представляет опыт систематического обобщения и синтеза исследованного материала. Авторское видение богословия истории как науки использует опыт церковного Предания, но не останавливается на нём. Современность ставит новые вопросы, и становится необходимым предлагать конкретные пути и способы их решения, с учётом того опыта – в том числе проб и ошибок, – который мы имеем в прошлом. Обозначая предмет богословия истории, его метод, понятийный аппарат, отношения с другими богословскими науками, внутренние инструменты и модели, которые помогают выстроить структуру богословия истории как науки, саму внутреннюю структуру, основные темы и т. д., данный раздел монографии представляет в своей основе модель богословия истории как науки. Сама история покажет впоследствии её жизнеспособность.
Теснейшая связь богословия истории с экклезиологией обусловлена самим бытием Церкви как «стержня истории». В рамках исполнения общих задач в монографии попутно рассматриваются и частично раскрываются такие актуальные сегодня проблемы экклезиологии как устроение и историческое функционирование церковного организма, отношения Церкви со Святой Троицей, с человеком и с остальным миром, взаимоотношения свободы и необходимости на историческом пути человека, Церкви и мира, и некоторые другие.
Отдельному рассмотрению различных исторических процессов современности посвящён третий раздел монографии. Здесь затрагиваются наиболее общие вопросы и исследуется проблематика взаимодействия Церкви и мира, в том числе влияния мира на Церковь (проблема практики причащения) и Церкви на мир (явление экуменизма) в историческом контексте. Рассматриваются универсальные смыслы и характер функционирования и исторического развития основных социальных процессов – научного, педагогического, научно-технического.
Сегодня «наследие русской богословской науки открывает широчайшее поле для богословского творчества» [11] , и плоды этого творчества мы видим в новых зарождающихся направлениях научно-богословской мысли, среди которых богословию истории может быть найдено вполне достойное место.
Раздел I. Формирование богословия истории в церковной мысли: ключевые вехи
Глава 1. Историзм Библии как основание богословия истории
11
Иларион (Алфеев), митр. Православное богословие на рубеже столетий. Часть III. Гл. 2. URL:(дата обращения: 09.02.2019).
«Мир Библии – это… мир как история» [12] .
«Подобно тому, как в жизни каждого из нас Бог открывается постепенно, так и в истории человечества, как она представлена в Библии, “многократно и многообразно” (Евр. 1:1) являлся Он отцам и пророкам с возрастающей силой и глубиной. Эти откровения – составляют суть истории мира, наряду с которыми все иные события теряют своё значение» [13] .
12
Аверинцев С. С. Поэтика ранневизантийской литературы. М., 1977. С. 88.
13
Софроний (Сахаров), архим. Аз есмь. Сергиев Посад, 2017. С. 31.
«Приложимы ли к Евангелию формальные признаки истории? … (В Евангелии) вечное открылось человеческому духу… и человеческий дух, бессильный обнять его, прикоснулся к нему с разных сторон» [14] .
1.1. Введение
Всё Священное Писание, как в целом, так и в каждой книге в отдельности, свидетельствует о священном историзме – об истории [15] , которая пронизана смыслом, которая разворачивается как грандиозная драма отношений Бога и человека [16] , и как «необратимый поток, устремлённый к высшей цели» [17] . Историзм Библии предшествует всякому иному историзму, становится для него смысловым источником [18] . Впоследствии это особое чувство истории и отношение к ней входит в живой опыт Церкви, осмысляется её святыми, становится частью её Предания, находящего внутри себя вечную опору в текстах Библии. Именно этот святоотеческий опыт – как опыт в целом, так и конкретно опыт библейской экзегезы в той его части, которая касается проблематики богословия истории, в частности – остаётся для нас важнейшим критерием оценок тех или иных подходов и идей.
14
Кассиан (Безобразов), еп. Евангелисты как историки // Да приидет Царствие Твое: сборник статей / еп. Кассиан (Безобразов). Paris, 2003. С. 14, 22–23.
15
Сам греческий термин «» восходит этимологически к исследованию, добыванию, верификации и изложению определенных знаний. Встречаемый в Священном Писании всего один раз (Есф. 8:12), здесь сам этот термин ещё не даёт представления о тех смыслах, которыми исполнено Священное Писание и которые будут вложены в понятие «истории» впоследствии.
16
«История богопознания, история, исполненная не только веры, озарений и взлётов, но мук, падений и измен. Ибо таков человек в своём падшем состоянии… Вот почему, в отличие от многих священных книг древности, Библия противоречива и драматична, как сама жизнь» (Мень А., прот. Исагогика. Ветхий Завет. М., 2003. С. 21. 1:2. Библия и история).
17
Там же. С. 20.
18
Ср.: «Мы… имеем Писания, которые оказываются древнее… всех писаний ваших историков» (Феофил Антиохийский, свщисп. Три послания к Автолику // Сочинения древних христианских апологетов. СПб., 1999. С. 162. 2:30). Само понятие, представление об истории, «историческое повествование, появляется (тогда), когда народ имеет опыт исторического процесса, (когда)… ход истории начинает представать как единое целое, а историк спрашивает о причинах и о связи событий, размышляет о силах, которые движут этими событиями» (Бультман Р. История и эсхатология. Присутствие вечности. М., 2012. С. 21). Библия в силу очевидных причин и стоит у истоков такого представления об истории как о науке – Бог выступает на её страницах, прежде всего, Причиной и Связью, и Силой происходящего и повествуемого, направляет ход всех событий – от частных, до всеобщих – к единой цели и единому концу.
Вместе с тем, современные библейские исследования, опирающиеся на специфические задачи нашего времени и позволяющие взглянуть на библейские тексты с иных ракурсов истории, привносят свой опыт в видение этой историко-богословской проблематики. Вклад современной православной мысли в осмысление библейского историзма невелик, однако, безусловно, ценен взвешенностью подходов и ориентацией на Предание.
Однако преобладающую долю библейских исследований, затрагивающих, так или иначе, проблемы библейского историзма, составляют труды западных авторов. Эти исследования, безусловно, содержат ценные сведения и идеи, связанные с осмыслением библейского историзма, захватывая отдельные, но немаловажные общеконцептуальные аспекты историко-богословской проблематики, такие как неразрывная связь истории и богословия [19] , истории и Христа [20] , истории и Церкви [21] , линейность и конечность истории [22] , периодизация Священной Истории [23] и др. Такие устойчивые образы западной библеистики, как «история спасения», «прогрессирующее Откровение», «пророческое время» [24] , могут быть адаптированы православным богословием истории и осмыслены в интегральном контексте его «системы координат».
19
«Реальность истории обладает глубиной, ее следует понимать духовно: (историческое духовно); однако и духовная реальность предстает в становлении, ее следует понимать исторически (духовное исторично)» (Любак А. де. Католичество. Социальные аспекты догмата. Милан, 2012. С. 128).
20
«Сын вечен… (но Он) делает (из временности и истории) … точную, подходящую и адекватную форму выражения своего сыновства… Именно структура Его временности… стала яснейшим выражением Его вечной жизни» (Бальтазар Х. У. фон. Теология истории. М., 2006. С. 30, 32).
21
«Церковное время как эпоха Святого Духа – это не время, где становится и совершается откровение, но время, в котором откровение, достигшее небывалой полноты, утверждается и выражает себя» (Бальтазар Х. У. фон. Целое во фрагменте. Некоторые аспекты теологии истории. М., 2001. С. 141).
22
«Во-первых… история – это нечто определённое, ограниченное… Во-вторых, христианство и есть этот конец, или завершение… И в-третьих, этот конец, по существу, уже наступил» (Даниелю Ж. Христианское понимание истории // Символ. Париж-М., 1986. № 16. С. 37–38. Ср.: Даниелю Ж. Христос центр истории // Символ. Париж-М., 1983. № 10. С. 14).
23
«Историография Израиля… никак не является наукой в греческом смысле. Её интересует… намерение и план Бога – творца и правителя истории, ведущего её к цели. В результате возникает идея организации истории. История в целом понимается как разделённая на периоды или эпохи, каждая из которых обладает собственной значимостью для структуры в целом» (Бультман Р. История и эсхатология… С. 26–27).
24
Время, в котором соединяются различные «масштабы» будущего. Ср. изложенную ниже мысль о нерасчленённости личной и всеобщей истории в Евангелиях.