О, моя скорбь, перестань!Глохнет душа и не верит.Времени серую тканьСердце, как маятник, мерит.Между кровавых гвоздикМедленно вянут левкои.В душу мне холод проник,Бог меня ранил тоскою.Образ неведомо чейНочью до боли мне снится:Смотрит печаль из очейСквозь золотые ресницы.Призраки прошлого лгут!Глохнет душа и не верит.Марево тусклых минутСердце, как маятник, мерит.
«Ветер стукнул ветхой ставней…»
Ветер стукнул ветхой ставней;Сон
умчался, и далёк он.Я томлюсь от муки давней,Я гляжу на тёмный локон.Кошка дремлет и мурлычет,Хвостик серый, в пятнах лапка.Жизнь со Смертью так граничит,Сердце глохнет зябко-зябко.Розы вянут под часами,Спит рояль, и спят картины;Спит камин, — уснуло пламя…Помню, помню миг единый.Где ты, где ты и жива ли?Образ милый, как далёк он!Нет разлуки! Бог — в печали!Я гляжу на тёмный локон.Тихо-тихо в старом доме;Меркнут свечи… запах гари.Чей портрет вон в том альбоме?Всё сгорело в злом кошмаре.Были сказки… были люди…Думал ярко, верил свято…Мысль о Боге, крик о чуде —Всё изжито… всё измято…Да, конец мой близок, явен:Нет дороги, песни спеты…Вопли ветра… хохот ставен…Тёмный локон… Крошка, где ты?..
«Всё сгорело в удушливом дыме…»
Всё сгорело в удушливом дыме.Я с презреньем на солнце взглянуИ не буду я вместе с живыми:Надоело томиться в плену.Вы меня никогда не любили;Я люблю ли, не ведаю сам.Не ищите меня и в могиле:Нет покоя таким мертвецам.Буду тенью без сердца, без речи,Паутиной окутаю мир,Берегитесь тогда со мной встречи:Ничего не прощает вампир!Вы смеётесь… Пока мне не веря,Не боитесь и шепчете: «Ложь!»Но тогда не помогут ни двери,Ни слеза, ни молитва, ни нож…Я приду то в костюме паяца,То монахом, то просто, как гость,Чтоб за всё, наконец, расквитаться:За капризы, за ложь и за злость…Что? уж лучше бы смерть поскорее? —Сам порву вашу черную нить…В преисподней найти вас сумею:Мало Вечности мне, чтобы мстить!
«Люблю я грусть осенних кратких дней…»
Люблю я грусть осенних кратких днейИ мёртвый лист, и блёкнущие хвои:Тогда душа становится полней,Чем ноля ширь, чем небо голубое.Люблю печаль осеннего дождяИ ветра плач, и птиц полночных стоны:Тогда тоска впивается в меня,И я гляжу в испуге на иконы.Люблю кошмар осенних злых ночей.И горечь слёз, и памяти укоры:Тогда во мне безумнее, грознейГорят твои таинственные взоры.Люблю, томлюсь и падаю без сил.Зову… кого? зову… зачем? — Не надо:Я так страдал и так тебя любил,Что мне навек лишь в осени отрада.
«Вдоль стен старинные эстампы…»
Вдоль стен старинные эстампыИ бледный грезящий фарфор.С колодой карт у грустной лампыВеду безмолвный разговор.Конца нет призрачным минутам,И жутко бродит тусклый взгляд:Пасьянс, как жизнь, нелепо спутан,А карты правду говорят.Король… опять не вышла дама…Я знаю, — к этому привык:Зачем так злобно, так упрямоНе лжёт их медленный язык!Опять исчезли все фигуры:Всё — двойки, тройки невпопад,И снова туз пиковый хмуроИспортил сразу целый ряд.Куёт судьба мне круг порочный,Скучна она, как этот зал…Смешаю карты я нарочно,Как всё в душе моей смешал!
«В чужом краю, где
небо голубое…»
В чужом краю, где небо голубое,Я всё гляжу на гаснущий восток,Томлюсь в тоске, покинутый тобоюИ жду (как жду!) твоих заветных строк.Хоть ты ушла, но разве я поверю,Что не живешь ты мыслью обо мне;И я стою пред запертою дверью,И я всё жду в каком-то полусне.Проходят дни, а ночи дышат адом,И медлит солнце в комнату войти,А твой портрет своим печальным взглядомМне говорит, что ты — на полпути.Гляжу в окно, и, мнится, предо мноюРодного неба синяя кайма,И ты на даче утренней пороюЦелуешь край желанного письма.
«У камина с потухшей сигарою…»
У камина с потухшей сигароюЯ встречаю сам друг Новый Год;Вспоминается прошлое, старое:То, что умерло, снова живёт.Что-то светится, что-то разбужено…Плачу горько, сурово, без слёз.Где ты, счастье мое? где, жемчужина?Кто тебя безвозвратно унёс?Детство ранено; юности не было;Что такое родительский кров?Жизнь моя суетилась и бегалаПо холодным камням городов.Все желанья, мечты — перепутаны,Что предсказано, то не пришло,А любовь обманула минутами,Пошутив так нелепо и зло.Ты любила, чтоб кончить изменою:Помню яд этих розовых губ…Никуда теперь сердца не дену яИ томлюсь: не живой и не труп.Жуткий ветер гудит так неистово;Все оставили: люди и Бог! —Кто ж нальёт мне вина золотистого,Чтоб со Смертью я чокнуться мог?..
«Эй, старуха, погадай-ка…»
Эй, старуха, погадай-ка,Хоть устал я от чудес!И трещит, как балалайка:«Путь далёкий, интерес,Две болезни, деньги, ссора,Девка бросила тебя,Да опять вернется скоро,И тоскуя и любя…Э, да с виду только стар ты…Знаешь, в умном дураке…» —«Ладно, брось, цыганка, карты:На, — гадай мне по руке».«То же, то же: путь, забота, —Ты счастливый, барин, слышь:Больно любишь ты кого-то,Что бежать? — не убежишь…Ждёт тебя большое дело!Знаешь, ум — для дурака…» —«Ну, довольно, — надоело:Лгут и карты, и рука!»
«В сером дыме папиросы…»
В сером дыме папиросыВсе мгновения короче.Вижу бронзовые косы,Вижу раненные очи.Всё, что было, вдруг поблёклоB этом дыме, в этой ночи.В затуманенные стёклаВетер бьётся… Нету мочи…Виснет дым… Тоска какая!..Всё ж душа моя хлопочет,Всё ж, куда-то увлекая,Вихрем — вьюгой жизнь хохочет…Вяло гаснет папироса…Всё чего-то сердце хочет…Вновь мелькнули тени косо…Всё морочат и морочат…
«Как часто, милый друг, не знают люди сами…»
Как часто, милый друг, не знают люди самиВ лукавой пестроте изменчивых минут,Чей голос ранит их, какое мучит пламя,Какие письмена их более влекут.То холодом немым, то страстию томимы,То — вечная любовь (её вдруг слышат зов!),То хочется пройти, совсем не глядя, мимоВ безвестную страну безвестных берегов.Как часто, милый друг, не знают люди сами,Кому поёт любовь, о ком её слова:То близкие душе покажутся врагами,То вдруг от кратких встреч кружится голова.Мы любим… но кого? — других? мечту? себя ли?Иль это реет Бог и Божья благодать?И что — сулит любовь? — забвение? печали?..Кто сердцу даст ответ? Кто может разгадать!