Бои местного значения
Шрифт:
Тогда можно предположить чью-то серьезную, многоходовую операцию вокруг означенного Шестакова, чуть ли не аналог давних, вошедших в анналы «Треста» и «Синдиката».
В нынешние примитивные времена, когда стало обычным просто арестовывать любых нужных людей, хоть членов Политбюро, хоть самого наркомвнудела, а потом уже лепить вокруг них любое нужное дело, возможна ли такая комбинация? Заковский решил, что вряд ли. И кто бы ее смог осуществить так, чтобы даже он, первый замнаркома по оперработе, о ней не подозревал?
Значит, здесь нечто такое, чего в пыточных камерах не сконструируешь…
Заковский
Встал, подошел, разминая папиросу, к высоченному окну, выходящему на площадь имени основателя органов, присел по старой привычке боком на подоконник, поджав под себя ногу в сапоге тончайшей, перчаточной кожи. С шестого этажа открывалась перспектива улицы 25-го Октября, упирающейся в Никольскую башню.
Либо вообразившаяся ему операция исходит прямо оттуда, из Кремля, от Хозяина через Ежова, и тогда вмешиваться в нее смертельно опасно, раз его, опытнейшего контрразведчика, не сочли нужным посвящать, либо…
В этом случае есть шанс лично разоблачить настоящий, имеющий конкретную цель и реальных фигурантов заговор, ведущий…
Да куда угодно ведущий, разве сейчас угадаешь?
И то, что он, прочувствовав необычность дела, взял его под личный контроль, есть знак судьбы и шанс… Шанс к чему? Заработать очередной орден, укрепить свое положение, просто продлить существование или?..
Он продолжал колебаться и в то же время сознавал, что решение принято, неизвестно куда ведущее, словно в покере, когда со своим каре королей говоришь подсевшим голосом: «Удваиваю – и раскрылись!», зная, что в случае проигрыша придется стреляться, поскольку заплатить проигрыш – нечем, на кону и так последняя тысяча казенных денег.
Или нет, сравнение с покером здесь не подходит, там ведь только слепая игра судьбы и удачи. Скорее – бильярд. Ставки те же, но возможность влиять на исход – принципиально иная.
А мысль, по сути, – простейшая. Это если бы операция удалась, арестовали бы наркома, отправили куда следует и дело слепили, какое нужно, – мыслей бы ни у кого не возникло. Никаких. Взяли, разоблачили, осудили, шлепнули – все по схеме, все просто.
А раз не вышло? Так теперь ведь никакого труда не составит комиссару 1-го ранга всю цепочку обратно отмотать! И дойти до самого ее начала. Кто приказал, кто санкционировал, кто, кому и что поручил. Только быстро, быстро все надо делать!
Он снял трубку телефона. Вызвал по прямому Шадрина.
– Матвей Павлович, ты мою просьбу выполнил? Заявочка-то на изъятие объекта через какую службу тебе поступила, установил? Вот и молодец, бегом сюда.
«Это хорошо, – подумал Заковский. – Это крайне существенный вопрос. Сейчас мы все и выясним».
Как бы кто ни хитрил и ни маскировался, неизвестно по каким биологическим законам возродившаяся после крушения Российской империи бюрократическая система настолько усилилась, что достигла в своем роде немыслимого совершенства. То есть любое абсолютно беззаконное деяние обставлялось тем не менее строжайшими правилами.
Решением какой-нибудь «тройки» можно было без суда приговорить к расстрелу любое количество человек, но данное решение непременно сопровождалось громадным числом бумажек утвержденной формы, за нарушение которой нередко отвечали строже, чем за «ошибку» в приговоре. Не того расстреляли или посадили – бывает, а вот не так оформили расстрел или забыли дать приговоренному расписаться, где положено, – это непростительно!
Заковский просмотрел подготовленную Шадриным справку. Так, заявка на арест наркома Шестакова поступила из управления контрразведки.
Уже интересно. Обычно фигуры подобного ранга раскручивались по линии секретно-политического управления. Что и понятно – от неосторожных разговоров в кругу семьи и близких друзей и вплоть до создания террористической группы с целью убийства руководителей партии и правительства – все шло через СПУ.
Но контрразведка? Такое возможно только в случае, если информация на Шестакова поступила от закордонной агентуры, доложена руководству, сочтена важной, кто-то (а кто конкретно?) вошел с предложением в Политбюро и Совнарком, получил визу Кагановича, Молотова или прямо Сталина и вновь переправил документ в контрразведку же, уже с поручением… Очень, очень необычно. И совсем интересно. Перспективно.
Заковский в таких делах знал толк. Поскольку сам как раз контрразведку и курировал. А его обошли. Решили отчего-то, что не нужен здесь товарищ Заковский, что и без него все склеится.
Короткая, не застилающая мыслей вспышка злобы тут же и прошла. Ладно, сначала с главным разберемся, а потом и спросим между делом у начальника отдела, Николаева-Журиды Николая Гавриловича, с чего это вдруг он непосредственного руководителя так нахально игнорировать вздумал? И подумаем, соответствует он своему месту или пора ему туда же.
Теперь только следовало быть очень осторожным, отслеживая всю цепочку. Он хоть и комиссар 1-го ранга, а оступишься – костей не соберешь, если кто-то (опять же – кто?) заподозрит его особый к этому делу интерес.
Значит, нужно сделать так…
До самого тридцать шестого года Леонид Заковский был человеком хотя и состоящим в очень сложной, труднопереносимой нормальным человеком должности, но все же оптимистом.
Есть работа, а есть и жизнь. Для чего, в конце концов, стоило делать все, что он делал, – рисковал головой, предавал сам и неоднократно был предан другими, ходил под пули, не слишком их боясь, придумывал и осуществлял головоломные операции, которые могли бы послужить сюжетами для многих романов? Да ведь и для того, чтобы, ухитрившись выжить, начать наконец пользоваться благами жизни в завоеванной для себя стране!
Звание комиссара ГБ 1-го ранга, равное дореволюционному полному генералу или тайному советнику, полученное в сорок лет, открывало, казалось бы, путь к нормальной, соответствующей и положению, и притязаниям жизни. Тем более что все подлинные враги были выявлены, высланы на Запад или посажены, начиналась эпоха процветания и победившего вопреки всему социализма.
И тут вдруг – опубликованная Вождем теория нарастания классовой борьбы, снятие и арест Ягоды, бессмысленные и жуткие процессы старых товарищей, параноик, алкоголик и педераст Ежов на посту наркома.