Бокальчик с ядом
Шрифт:
Сам же он, будучи уже на грани перехода от молодежного возраста к среднему, остепеняться не желал и уж тем более не собирался второй раз жениться.
Он, выходец из райцентра Тарасовской губернии, вообще не хотел оставаться в Тарасове и вознамерился переезжать в Москву. Здесь его мало что держало — какая разница: и здесь, и в столице своей жилплощади у него не было. Возвращаться же к родителям в райцентр для Сергея было вообще равносильно смерти.
И связь с Турусовой не имела для него особой ценности. Конечно, он даже и подумать не мог, что это Елена виновата в смерти его бывшей жены. Хотя по складу своего характера особо негативных эмоций он бы не испытал, узнав об этом. Он расстался с Галиной не очень хорошо и практически с ней не общался. Поэтому ее смерть не очень его взволновала. Для него жизнь практически не изменилась после этого драматического события.
В тот вечер у него была запланирована встреча с Турусовой, и он, выпив пивка, в хорошем настроении поехал в общежитие, будучи абсолютно уверен в том, чем эта встреча закончится.
Прибыв на место, Сергей без лишних экивоков приступил к делу. Он по-хозяйски залез под халат новоиспеченного ответственного секретаря «Правого дела» и начал активно мять ее роскошный бюст третьего размера.
— Сережа, иди вниз, — тяжело дыша, прошептала Турусова.
Пономарев понял, что Елена хочет оральной стимуляции. Он, однако, в этот вечер не был настроен на особые ласки. Поэтому решительно перевел Турусову в партер и эгоистично приступил к делу.
И сразу же Турусова начала постанывать и вскрикивать.
Не знала она, что за стеной, в комнате Светланы Вороновой, происходит то, что совсем недавно имело место здесь. К стене был прилажен стетоскоп, который с недавних времен Лариса постоянно возила с собой, и главным слушателем ее концерта являлся не кто иной, как курьер Андрей Птичкин.
А за ним наблюдали Лариса, Кроль, Гульков и Светлана. На лицах двух первых была написана напряженность. Воронову и Гулькова же все происходящее скорее забавляло. Будучи по своей природе циниками, они с трудом сдерживали улыбку, видя, как на глазах меняется физиономия Птичкина и как яростно он сжимает кулаки.
— Вот сучка позорная! — выдавил он из себя, с мазохистским усердием прильнув к наушникам.
— Короче, — Кроль грубо развернул Птичкина лицом к ожидавшему развязки обществу. — Будешь говорить или нет? А то смотри у меня!
— Андрюх, ты насчет арматуры не парься! — повторил Гульков, разыгрывая «своего парня». — Не будет против тебя Маточкин заявлять. А другую бабу я тебе найду, вот тебе крест!
И атеист Гульков неумело перекрестился.
— Давай, давай, не тяни, — толкнул курьера в бок Кроль.
— Ну чего говорить? — промямлил Птичкин. — Ну, это Ленка ее отравила.
— Кого «ее»? — напряженно спросила Лариса, в сумочке которой был включен диктофон.
— Галку Пономареву. — Андрей даже несколько удивился вопросу.
— Она вам это сама говорила?
— Да.
— А арматурой Маточкина по голове она вас заставила ударить?
— Да.
— Очень хорошо. Вы сможете это подтвердить при ней?
— Да.
— Не хватает только Библии, чтобы Андрюха мог поклясться, — не удержался от ехидства Гульков.
— Пускай клянется на настольной книге атеиста, — хохотнула Светлана, показывая на книжную полку.
— Хватит хиханек-хаханек, — оборвала «влюбленных голубков» Лариса. — Серьезное дело все-таки.
— А мы серьезно относиться к жизни не умеем, — покачал головой Гульков. — Так легче жить.
Кроль хмуро посмотрел на литературного редактора, но ничего не сказал. Пора было действовать. Лариса, собравшись с духом, еще раз спросила Птичкина:
— Андрей, сейчас мы пойдем туда, — она указала рукой на стену. — Там мы увидим нечто не очень для вас приятное. Но меня не это интересует. Главное заключается в том, чтобы вы заставили Турусову признаться.
— Как же это сделать?
— Вы должны подтвердить то, что рассказали нам. Остальное — наша забота.
Птичкин пожал плечами и опустил голову. На него было жалко смотреть — он выглядел уныло и подавленно. Однако ни у кого, исключая, может быть, снисходительного Гулькова, он не вызывал особой жалости.
— Пошли, — сказала Лариса и подтолкнула курьера к двери.
Они вышли в коридор и подошли к двери комнаты Турусовой. В этот момент даже здесь отчетливо были слышны вскрики экстаза и стоны, а также скрип пережившей, видимо, много подобных сцен общежитской кровати.
К двери подвели Птичкина, чтобы эти звуки еще раз сподвигли его на нужные действия. Лариса выждала паузу и постучала. Естественно, никто и не думал открывать. Она постучала еще раз. Стоны и всхлипы прекратились.
После этого инициативу взял на себя Кроль. Он своим могучим кулаком ударил по двери так, что Лариса удивилась, как это та не развалилась.
— Открывай давай! — закричал он. — А то сейчас дверь разобьем на хер!
Немного погодя изнутри послышались торопливые шаги, и звонкий голос Турусовой напряженно спросил:
— Да кто там так стучит?
— Кроль, — коротко и ясно ответил программист.
— Чего тебе?
— Открой и узнаешь.
— Но я не в форме…
— Лена, открой, — подал голос Птичкин. — Открой, иначе я разломаю дверь.
— Ты? — удивлению Турусовой не было предела.
— Елена, откройте, — сказала Лариса.
За дверью подождали еще немного, потом Кроль еще раз двинул по ней кулаком, и наконец глазам почтенной публики предстало испуганное лицо Турусовой.
— Вы что? — спросила она.
— Мы пришли вас слегка потревожить, — сказала Лариса, заходя в комнату после Кроля, который сразу же без лишних слов отодвинул своим торсом хозяйку.
Котова увидела лежащего на кровати под простыней небритого человека с круглым лицом, который с некоторой опаской посматривал на вошедших.
— Вам все, надеюсь, ясно? — спросила Лариса, указывая на мужчину на кровати, будучи уверена в том, что задуманная ею провокация удалась.
Птичкин ничего не отвечал, и Лариса продолжила: