Боковая ветвь
Шрифт:
«Соберись, — сказал он себе, — на утро назначено две операции. Обе достаточно сложные, под микроскопом».
Какой микроскоп! Он с трудом мог фокусировать взгляд на дороге. Неужели он так сильно сдал за последнее время?
Не может быть! Повинуясь внезапному импульсу, он остановился, вышел из машины и позвонил на работу. Потом проверил, есть ли в карманах деньги. Он решил: будь что будет, но больше оставаться в Москве невозможно.
Вячеслав выключил музыку и, свернув с хорошо наезженной им трассы на Ленинградское шоссе, прибавил скорость. Через семь минут он пересек Кольцевую автостраду. Он решил съездить в Питер сам. Просто так, без особой цели, чтобы чем-то занять
2
Семейная идиллия в квартире Алексея Фомина, директора одного из известных автомобильных салонов в Петербурге, ассоциировалась с благоуханием огромного букета роз, принесенного в подарок жене не по какому-то специальному случаю, а просто так, от хорошего настроения, и с обольстительными ароматами, доносящимися из кухни. Сам хозяин дома, к этому вечернему часу уже успев откушать грудку жареной индейки с цветной капустой и молодым картофелем, в благодушном настроении восседал на роскошном кожаном диване в гостиной, просматривая последнюю страницу вечерней газеты. Алена, его жена, в это время на кухне заправляла посудомоечную машину, а сын, десятиклассник Антон, собирал рюкзак, чтобы отправиться с приятелями на какую-то очередную тусовку. Боржоми пузырился перед Алексеем на столике в бокале, на полке лежала новая видеокассета, на завтрашний день было уже замариновано мясо для шашлыка и приготовлен десерт — вино, фрукты, сладости. Веселая компания должна была собраться завтра, в субботний день, у них на даче, на балтийском берегу, неподалеку от Петергофа, а конец уик-энда предстояло опять провести с Аленой в домашнем уюте. Жизнь на данном отрезке времени не сулила особенных тревог и радовала стабильностью и спокойствием.
Антон небрежно простился и ушел вместе с приятелем.
— Будешь задерживаться — обязательно звони! Фомин закрыл за ним дверь, взял газету и переместился на кухню. Его взгляд с колонки анекдотов упал на обзор театральных новостей. На гастроли в Питер опять приезжал Московский театр имени Ленинского комсомола.
— Сходим на «Чайку»? — сказал он жене.
— На любой спектакль, кроме Чехова! — Алена скривила хорошенький ротик. — Классика в школе осточертела!
— Играют Янковский и Чурикова. Не хочешь сходить посмотреть?
— На это старье?
— Старье так старье. — Настаивать он не стал. Хотя сам бы сходил в театр.
Он снял и сложил очки. Потер переносицу. Задумался. Однажды, таким же вот летним вечером, сидя в кресле в маленькой комнатке у одной молодой девушки, он взял со стола томик Чехова. И нежный девичий голос, обращаясь к нему, с интересом спросил:
— Ты какую пьесу у Чехова больше любишь? В ответ он пожал плечами:
— Не знаю, не задумывался.
Девушка помолчала. Потом сказала как о чем-то давно решенном:
— А я, пожалуй, «Чайку». Знаешь почему? Я люблю Нину Заречную. За ее смелость. Ее почему-то, сколько я видела, неправильно представляют. Играют либо истеричку, либо чересчур романтическую особу. А она на самом деле была решительной и смелой. Другая девушка, более трусливая, на ее месте могла бы спокойно выйти за Треплева замуж. Молодой писатель как-никак, пусть и в дядюшкином поместье. И сидела бы она тихонько всю жизнь возле голубого озера, не рыпалась никуда. А Нина выбрала Тригорина и театр. Любовь и карьеру. Свободное плавание вместо тихой пристани.
— И свернула на этом шею. Ты тоже собираешься двигаться по ее стопам?
Девичий голос исчез на мгновение, а потом в нем послышалась улыбка:
— Но она ведь все-таки стала актрисой! Кроме того, наука не театр, шансов быть освистанным гораздо меньше!
— Наука — цирк! Чем смешнее идея — тем лучше номер! Но над упавшими везде смеются безжалостно, имей это в виду!
— Постараюсь не падать!
Разговор был окончен. Теперь он сказал бы, что наука для него — ничто, а любовь — фарс. А девушку ту, чей голос он так явственно сейчас слышал, звали Наташей Нечаевой.
Сколько лет они уже не виделись со времени ее отъезда из приволжского города? Пожалуй, восемь… Исчезла она тогда неизвестно куда. Но как-то однажды все-таки ему позвонила. Сюда, в Петербург. Алена тогда со своей безумной ревностью помешала разговору. А чего ей было ревновать? Обычный разговор — как дела, то да се… Да почему-то он это запомнил. И с того звонка прошло уже года три. Вот время бежит, не догонишь! Забавная она тогда была девушка, эта Наташа… Где она? Странно, почему он все-таки ее вспомнил сейчас? Да и вообще вспоминал иногда. Видно, было в их отношениях что-то эдакое, необычное, что бывает не со всеми…
— Эй, ты спишь? — донесся до него голое Алены.
— Да, что-то задремал…
— Тогда иди в спальню, я сейчас тоже приду! — В голосе Алены послышались игривые нотки. Алексей вздохнул, почесал кончик носа.
— Давай сначала я отведу машину в гараж!
— Это целых полчаса! — капризно вытянула губки Алена.
Действительно, комфортный многоуровневый гараж, в котором он занимал два бокса, находился не совсем рядом с их домом.
— Прими пока ванну, — сказал Алексей.
— Пора переезжать жить на дачу, — вздохнула Алена. — Там гараж в цокольном этаже.
— На работу добираться оттуда сложно, — заметил Алексей и вышел из квартиры. Сегодня он ездил на «опеле-универсале», по верху кузова которого были установлены полозья. По дороге ему пришлось заезжать за покупками, поэтому он и выбрал «универсал». Очень удобная машина как для поездок на рынок, так и на дачу.
Двигатель включился сразу же, с пол-оборота, и еле слышное урчание мотора не отвлекало Алексея от мыслей. И пока он преодолевал это небольшое расстояние до гаража и потом двигался в обратном направлении, но уже пешком, до дома, из головы у него не выходила высокая темноволосая девушка. «Наверное, теперь она уже, как многие, растолстела, постарела!»
Алексей миновал консьержку, поднялся пешком на четвертый этаж. Жена встретила его на пороге спальни, с игривой улыбкой на устах и в прозрачном розовом пеньюаре.
— Пока Антона нет… — значительно подмигнула она. Алексей разделся и довольно долго водил по подбородку бритвой в ванной комнате под томные возгласы жены. Когда сына не было в доме, Алена позволяла себе, как она выражалась, «быть львицей».
— Ну где ты, мой пуп-си-ик? — зазывала она.
Фомин накинул на плечи импозантный халат и решительным шагом направился в спальню. В течение какого-то времени оттуда раздавались оханье, стоны, взвизгивания и рычание, потом же внезапно все стихло. Алена, с оскорбленным видом почесывая затылок, вышла на кухню и откупорила там новую бутылку французского коньяка, а ее супруг Алексей, свернувшись клубочком на кровати, крепко и безмятежно спал. И снились ему почему-то огромные сугробы по сторонам заледеневшего тротуара, по которому он когда-то давно, с модным дипломатом в руке и с круглым тубусом с чертежами, спешил по утрам в родной институт.