Боксер Билли

Берроуз Эдгар Райс

Билли был невероятно взволнован новыми ощущениями. Да и то сказать, он в первый раз в жизни подходил к человеку с дружеским обращением!

Терье взял руку Байрна в свою. Было очевидно, что и он заметил необычайный тон матроса. – Да, друг мой, узнаю, – сказал он слабо. И затем, обращаясь к мисс Хардинг, простонал: – Дайте мне воды, пожалуйста.

Барбара Хардинг принесла ему воды и держала его голову на своих коленях, пока он пил. Холодная влага, казалось, придала ему силы, потому что вскоре он заговорил более твердым голосом.

– Я умираю, Байрн, – сказал

он. – Но перед смертью я желаю сказать вам, что в последние дни я убе дился, что из всех храбрых людей, которых я когда–либо знал, вы самый храбрый. Еще неделю тому назад я считал вас трусом и негодяем: мне хочется попро сить у вас за это прощения.

– Бросьте об этом думать, – прошептал Байрн, – я так полагаю, что неделю тому назад я и вправду был негодяем и трусом.

– Байрн, – продолжал Терье, – не забудьте пере дать мисс Хардинг то, о чем я просил вас, когда мы бросили жребий, кому первому войти в дом Оды Иоримото.

– Хорошо, хорошо, не забуду, – сказал Билли.

– Прощайте, Байрн, – прохрипел Терье. – Охраняйте мисс Хардинг как можно лучше.

– Прощай, дружище, – ответил Билли. Голос его предательски дрогнул, и две крупные слезы скатились по щекам «самого грубого парня западной части Чикаго». Барбара склонилась над умирающим.

– Прощайте, мой бедный друг, – сказала она. – Да вознаградит вас бог за вашу дружбу, храбрость и преданность! Терье печально улыбнулся.

– Байрн расскажет вам все, – проговорил он, – за исключением того, кто я такой; этого он не знает.

– Может быть вы хотите что–нибудь передать вашим близким, мой друг? – спросила девушка. Терье с минуту молчал, как бы раздумывая о чем–то.

– Мое имя, – сказал он, – Анри Терье, граф де–Каденэ. Мне нечего передавать своим родным, мисс Хардинг, разве только то, что вы сами найдете нужным сообщить им. Они жили в Париже, в то время как я в последний раз слышал о них. Мой брат, Жак, был депутатом.

Его голос сорвался и стал таким слабым, что девушка едва могла разобрать последние слова. Затем он два раза открыл рот, с трудом забирая воздух, и снова попробовал заговорить. Барбара еще ниже склонилась к нему и приложила ухо почти к самым его губам.

– Прощайте, любимая, – чуть слышно произнес он еще. Затем тело его слегка вздрогнуло и вытянулось.

– Умер! – прошептала девушка.

Она не плакала, но чувствовала себя глубоко несчастной. В эту минуту она поняла, что не любила этого человека настоящей любовью, но что у нее была к нему привычка и что она смотрела на него, как на единственного верного друга среди негодяев и убийц, окружавших ее в последнее время.

Было возможно, что Когда–нибудь она смогла бы ответить ему на его явную горячую любовь. О теневой стороне его жизни она ничего не знала и не догадывалась о той подлой двойственной игре, которую он вел в первое время своего знакомства с ней.

В ее памяти он остался храбрым и преданным человеком, и в этом отношении она была права. Кем бы ни был Анри Терье в прошлом, последние дни его жизни выявили его настоящую душу. Своей смертью он искупил много грехов. В эти последние несколько дней, неведомо для самого себя, он установил известные правила чести и рыцарства. Билли Байрн бессознательно старался преобразовать себя по образцу человека, которого он сперва ненавидел, но которого, в конце концов, он научился любить.

Некоторое время они оба сидели с поникшими головами, тупо уставивши взоры в землю. Наступил вечер, и короткие сумерки тропиков окутали все непроглядной темнотой.

Байрн первый поднял голову и оглянулся. Его глаза безучастно скользили по небольшой лужайке. Внезапно, шатаясь, он вскочил на ноги. Барбара Хардинг тоже вскочила, испуганная его встревоженным видом. – Что такое? – прошептала она.

– В чем дело?

– Япошка! – вскричал он.

– Где япошка?

Ода Исека исчез.

Молодой даймио воспользовался тем, что внимание его похитителей было всецело поглощено последними минутами Терье, и перегрыз веревку, которой он был привязан к Байрну. Руки его продолжали быть связанными назад, но это не могло помешать ему ускользнуть в джунгли и пробраться к своим.

– Он приведет их сюда очень скоро, – прошептала девушка. – Что нам делать?

– Нужно улепетывать, – ответил Билли. – Хоть и стыдно удирать от каких–то япошек, но, я думаю, нам с ними сейчас не справиться.

– А бедный мистер Терье? – спросила девушка.

– Я похороню его где–нибудь по близости, – ответил Байрн.

– Вряд ли мне удастся утащить его далеко – слишком я ослаб. Вам все равно, если я похороню его здесь?

– Другого ничего не остается сделать, мистер Байрн, – ответила девушка. – Да и не нужно совсем нести его далеко. Мы сделали все, что могли: вы почти отдали свою жизнь за него, и теперь ни к чему не при ведет, если мы понесем с собою его мертвое тело.

– Так–то так, да страшно подумать, что проклятые охотники за черепами надругаются над его телом! – сказал Билли. – Нужно будет схоронить его так, чтобы они никак не могли его найти.

– Но ведь вы совсем не в состоянии сейчас нести тело, – заметила девушка. – Я боюсь даже, что вы один, без ноши, не сможете уйти далеко.

Байрн только усмехнулся.

– Вы меня не знаете, мисс, – сказал он, нагнулся, взвалил тело француза на плечи и отправился вверх по склону горы через мелкий кустарник.

Несмотря на свою страшную слабость, несмотря на боль, Байрн продолжал упорно карабкаться вверх, в то время как изумленная девушка следовала за ним.

Пройдя двести футов от источника, они нашли небольшое ровное место и здесь, с помощью двух мечей Оды Иоримото, вырыли неглубокую яму, в которую и положили бренные останки графа де–Каденэ.

Некоторое время они оба с поникшей головой постояли над свежей могилой, а затем свернули в дикие горы, чтобы продолжать свое бегство.

Луна наконец взошла и освещала им путь, но дорога была страшно неровная и опасная. Часто представлялись непроходимые препятствия. В некоторых местах они на значительном расстоянии принуждены были идти, держась за руку, а дважды Билли Байрн переносил девушку через расщелины.