Боль
Шрифт:
Марк просто хотел избежать лишних вопросов, но никак не рассчитывал на то, что разговор обернется воспоминаниями.
– Что ты молчишь? – Николь не отступала намеренно. – Я ведь знаю, что у тебя никого нет.
– Ты же знаешь, я не трачу время на то, чтобы кого-то в чем-то переубеждать, – Марк принялся занимать руки.
– Так я ведь и не прошу тебя переубеждать. Просто ответь.
– Я и ответил. Зачем повторяться дважды.
– Попробуем по-другому, – она не унималась. – Где-то через час я поеду домой. И буду дома одна. До двенадцати я практически никогда не сплю. Поэтому если тебе наскучит этот вечер,
– Неужели? Только к разговорам? – Марк знал, каких усилий ей стоило делать подобные шаги в ответ на неопределенность, которую он являл собой.
– К ним в первую очередь, – она приподняла бокал, предупредив этим жестом, что вот-вот удалится. Это также значило и то, что ничего больше не стоит говорить. Три капли, которые стекли по бокалу и оставили следы на столе, стали многоточием, поставленным ею в конце этого разговора.
Для многих мужчин такая женщина была бы настоящим трофеем, но не появись она сегодня здесь, Марк и не вспомнил бы о ней. Формально она могла бы составить ему неплохую пару. Одна из немногих она была настоящей индивидуальностью и во всем стремилась сохранить свою непохожесть на остальных. Ее многое отличало от большинства девушек, что встречались на его пути, но, как и все остальные, она совершенно не цепляла его. И хотя те полгода, что они жили вместе, начинали походить на отношения, он ничего не чувствовал, хотя делал все, как полагается нормальным отношениям. Но ни цветы, ни походы в кино, ни завтраки по утрам и совместное безделье не были способны заставить его почувствовать, что они неделимы. Ее компанию он предпочел бы компании сотни других женщин, но никогда не предпочел бы ее одиночеству, которым располагал. Ему не хотелось давать ей надежды, которую он впоследствии не оправдает. В этом он был честен с ней всегда.
* * *
Марк проснулся в чужой, но уже знакомой ему постели. Смятые белые простыни напомнили ему, куда и зачем он вчера приехал. На кресле рядом с кроватью валялись его вещи. Он натянул трусы и подобрал рубашку, лежавшую на полу. Она пропахла сигаретным дымом. Так обычно пахла его одежда, когда он возвращался из клубов.
Он взглянул на свое отражение в зеркале гардеробной. На нем были трусы, носки и рубашка. Мягко сказать, образ был неполным, но ему ничего не оставалось, как в таком виде отправиться на поиски пропавших в неизвестном направлении джинсов.
– Отлично выглядишь, – Николь натянула на себя одежду, которая явно не предназначалась для посторонних глаз.
– Я так понимаю, первое, что я стянул вчера с себя, были брюки? – предположил он.
– Почти, – она налила ему кофе, не спросив, какой он предпочитает. Но сделав глоток, Марк убедился, что она не забыла.
– На самом деле твои джинсы на сушилке, – сказала она. – Ты вчера на них пролил вино.
– Если честно, я вчера не собирался…
Разговора было не избежать. Марку нравилось, как искусно Николь расставляла запятые и многоточия, но сам предпочитал ставить точки.
– Слушай, давай не будем, – она остановила его. – Просто выпьем кофе и поедем на работу.
Он готовился к длинному разговору и совершенно не был готов к такому.
– А что? – по его взгляду она поняла, что только что оборвала логическую цепочку в его голове. – Я ведь знаю, вчерашний вечер ничего не изменит внутри тебя. Зачем это лишний раз обсуждать. Это либо получается, либо нет. Не должно требовать усилий. По крайней в самом начале.
– Что это?
– Все. Чувства и отношения, – она отвечала кратко, как любил Марк. – Вчерашний вечер был, как любой вечер из тех шести месяцев, что мы были вместе. И если тогда те вечера ничего не поменяли, то и этот не способен ничего изменить.
– Я не ожидал услышать это от тебя, – Марк бесцеремонно взял с тарелки булочку с маком из супермаркета.
– Если бы я не перебрала, вряд ли бы позвала тебя к себе, – призналась она. – Я была на тебя обижена. А после трех бокалов обиды испаряются вместе с пузырьками шампанского.
– Обижена на что? – насколько помнил Марк, на развилке их жизненных путей каждый повернул в ту стороны, в которую посчитал нужным.
– На то, что так и не смог меня полюбить, – призналась она.
Он округлил глаза.
– Не переживай, я тоже не успела, – она рассмеялась. – Но привязалась и уже была достаточно близка к тому, чтобы раствориться в тебе.
Она посмотрела на часы и позволила себе сделать еще один бутерброд.
– Почему ты говоришь это именно сейчас? – уточнил Марк.
– Потому что хочу поставить точку, – она ответила спокойно. – Не люблю чувство незаконченности. А оно оставалось у меня после каждой нашей встречи в пьяном угаре.
Ее слова звучали без всякой эмоциональной окраски. И если бы у интонации был пульс, то в этот раз он был бы ровный.
– Да, и я переезжаю, – призналась она. – Наверное, если бы не переезжала, еще долго не решилась бы это сделать.
– Переезжаешь?
– Да, – ответила она. – Мне предложили интересную работу в Амстердаме. Глупо не воспользоваться шансом. Где больше возможностей, там вероятнее успех.
Марк пытался разобраться с тем, что испытывал в тот момент, когда она сообщила о переезде. Больше всего его ощущения походили на облегчение, хотя нельзя сказать, что присутствие Николь, с которой он виделся от силы раз в месяц, каким-то образом усложняло ему жизнь.
Они еще немного поболтали. Она рассказала ему о своих планах. Он немного поделился своими. Все было так легко и непринужденно, как она говорила, но только без чувств. Без его чувств.
* * *
Марк натянул комбинезон, надел перчатки. Ему осталось подобрать только шлем.
– Отличный день, чтобы погонять, – заключил Филип, который уже полностью облачился в обмундирование для картинга.
– Да, – протянул довольно Марк.
– Сегодня я надеру тебе задницу, – зловеще хохотал друг.
– Даже, не мечтай, – самоуверенно заявил Марк.
– Парни, сегодня у вас нет шансов, – Маркус расправил плечи, словно вышел не на площадку для гонок, а на ринг для спарринга. – Чемпион вернулся.
– Хватит болтать, – Марк сел в красно-белую машинку Honda. – Кто последний, тот угощает.
Они заняли свои позиции на трассе. Стартер в полосатой футболке с желтым флажком одним жестом готов был объявить о начале гонки, но чего-то выжидал. Находясь между желтой и синей хондой, Марк готов был выжать педаль газа до упора. Он знал, что каждая секунда имеет значение, и пытался угадать, когда именно опустится флаг и можно будет начать движение.