Болезнь претендента
Шрифт:
– Если мы объединимся, – говорил Евгений Владимирович, – кристаллизуемся в прочную систему, то у нас будут в наличии все элементы, позволяющие держаться системе в состоянии динамического равновесия. Сейчас один регион зависит от другого то в тканях, то в угле, то в хлебе. Потом у нас будет все, и мы станем продавать избытки, получая общую прибыль…
Братья Пимкины из московской пиар-компании «Сигнал» прислали вице-губернатору тезисы его выступления. Они постарались на совесть, текст был написан очень хорошо. Базилевский вызубрил его наизусть и почти не пытался импровизировать. Получалось, что на слова Самощенко он отвечает не совсем по существу. Словно не слыша оппонента, Григорий Федорович гнул свое – благополучие Красносибирского края не может зиждиться на объединении с соседями. Сейчас у тех двух областей есть большая подушка нефтяных и газовых денег. Они временно пополнят
Евгений Владимирович убедительно и остроумно разбивал пророчества соперника. Самодостаточность Базилевского – нам никто не нужен – выглядела забавным курьезом.
Вымуштрованные Игольниковым и губернаторским зятем Грановским телевизионные операторы из кожи вон лезли, чтобы выставить генерального директора «Серебряных крыльев» в невыгодном ракурсе, подчеркнуть его внешнюю непривлекательность и тем самым подчеркнуть обаяние вице-премьера. Крупные планы выступающих, чередуясь, не сходили с экрана. Однако все операторские уловки пропали даром. Вице-губернатор продолжал заученно талдычить про мифические подушки, однако было ясно, что в этот момент тысячи людей смеются над его словами. Голосование телезрителей показало фантастический результат: больше восьмидесяти процентов поддержали Самощенко. Представители «Неделимой России» поняли, что отныне им рассчитывать не на что.
Глава 18 ПРИВЫЧКА – ВТОРАЯ НАТУРА
Часть вечера накануне отлета московские следователи провели у телевизора, где смотрели программу с участием Самощенко и Базилевского. Многие красносибирцы знали об их отъезде. Хозяин «Стратосферы» Комаровский отчаянно уговаривал их провести последний вечер в его ресторане, где он хотел устроить прощальный ужин. Однако москвичи, памятуя о том, какая трагедия произошла там в марте, вежливо отказались.
В гостиничном номере Александра Борисовича собрались все, кроме Перовой. Губернаторскому помощнику Глазурину организаторы передачи предложили присутствовать на диспуте непосредственно в студии, и он пригласил с собой Светлану. Турецкого мало интересовало, насколько далеко зашли отношения следователя и помощника губернатора, на присутствие Перовой в студии он в любом случае смотрел одобрительно: вдруг узнает какие-нибудь интересные подробности, которые не попадут в эфир. Больше того – Александр Борисович был даже заинтересован в том, чтобы Светлана при случае посетила жилище Глазурина. Ему хотелось убедиться в правильности своих умозаключений по поводу анонимных писем из Красносибирска.
Турецкий считал, что такие анонимки написал человек, формально принадлежащий к губернаторскому лагерю, но в глубине души симпатизирующий другому, соперникам, например пострадавшим «справедливцам». В своем стане он являлся, что называется, пятой колонной. Одна беда – этому анониму не хватает смелости на открытую борьбу, поскольку хорошо прикормлен и держится за свое благополучие. Однако скоро его положение изменится по объективным причинам, привычный уклад будет нарушен. Он это прекрасно понимает, но приближать собственное крушение не намерен и потому крайне осторожен в своей борьбе за справедливость. И ограничивается общими словами, не называя конкретных виновников.
Александру Борисовичу казалось, что именно к людям такого сорта принадлежит губернаторский помощник, регулярно снабжавший их маленькими порциями записей чужих разговоров. Ему хотелось подтвердить или опровергнуть свои догадки, и помочь тут могла только Светлана.
Леонард Глазурин черной завистью завидовал жителям Москвы. Не всем, а только тем, которые соображают, какие у них богатые возможности. Вот уж где бы он смог развернуться, так это в столице. Ведь там на каждом шагу министры и депутаты, бизнесмены и шоу-звезды, адвокаты и их клиенты. За любым из них можно следить, собирать компромат и делать на его продаже хороший бизнес. Это вам не Красносибирск с его скромными масштабами. Здесь спрос на подобный пикантный товар существенно меньше, поэтому расценки гораздо ниже.
Впервые о существовании фискального рынка Леонард узнал благодаря Всемирной паутине. Откровенность продавцов «клубнички» потрясла его. Да и как может быть иначе, когда читаешь в Интернете объявления с известными
Глазурин не сидел сложа руки – записывал разговоры, при случае делал ксерокопии документов и постепенно так вошел во вкус, что жизни себе не мыслил без этого занятия. Пока все собиралось впрок. Материалов много, а ничего не продано. Записи московским следователям дал бесплатно, но это не беда. Во-первых, для них он сделал копии. Во-вторых, полезное знакомство тоже может пригодиться.
В своих действиях Леонард был предельно осторожен. Он хорошо знал расценки на информацию. В Красносибирске они значительно ниже, чем в Москве или в Петербурге. Как юристу, Глазурину было хорошо известно, что слежка попадает под статьи Уголовного кодекса: нарушение неприкосновенности частной жизни, нарушение тайны переписки и телефонных переговоров. Правда, санкции за эти нарушения чисто символические: штрафы, исправительные работы. Загреметь на три года можно только «с использованием служебного положения». Поэтому на работе что-либо предпринимать рискованно. Дома же можно записывать без опаски. А любая информация частного характера очень ценится. Скажем, про тех же московских следователей. Они много нарыли в Красносибирске, и, наверное, кое-кто будет крайне заинтересован в том, чтобы иметь против них оружие. Поэтому он и записывает свои разговоры со Светланой Перовой, та ведь тоже иногда может сболтнуть лишнее. Тогда у него будет товар, с которым не грех выйти на рынок. Кто знает, может, потом сама же и выкупит.
После окончания передачи они вышли из телестудии на улицу. Светлана была довольна тем, как Самощенко разделал под орех представителя «Неделимой России». Она видела в этом торжество справедливости. Ведь сколько усилий было затрачено на то, чтобы опорочить директора «Серебряных крыльев», убрать его с дороги. А люди все прекрасно почувствовали и встали на сторону пострадавшего. Глазурина итоги диспута волновали мало. Хотя как члену «Неделимой России», по логике вещей, ему следует переживать за своих однопартийцев, но ему на них начихать с высокой колокольни. В партию он вступил не по своей воле – губернатор велел. Зачем же ему трепать из-за них нервы? У него сейчас забота посерьезнее: завтра Светлана улетает в Москву. Неужели на прощание она не одарит его своей благосклонностью? Ведь они достаточно много времени проводили вместе, почти сроднились. Смешно же при таких обстоятельствах упустить женщину, не внести в список своих донжуанских побед.
– Так вы до сих пор и не зашли ко мне попробовать сибирских пельменей, – сокрушенно вздохнул Леонард. – А ведь завтра уже улетаете. Неужели каждый ваш шаг контролируется начальством?
– Ничего подобного. Как за мной уследишь? – засмеялась Перова. – Наоборот: я сама могу всегда сказать, что какой-то человек показался мне подозрительным и я вела за ним слежку. Следить же можно днями и ночами.
– А если спросят, чем кончилось дело?
– Отвечу, что подозрения оказались необоснованными.
– Ну, так последите за мной, – кокетливо предложил Леонард. – Я иду домой, а вы следуйте за мной по пятам. Если не обнаружите ничего стоящего, в утешение я угощу вас пельменями.
– Согласна, – решительно сказала Перова. – Пельмени уже приготовлены?
– Вся морозилка забита ими под завязку.
– Сами лепили?
– Покупные, – признался Леонард, – зато сибирские. Едва пришли в его однокомнатную квартиру, Глазурин бросился на кухню, с ловкостью старого холостяка поставил на плиту большую кастрюлю с водой, когда закипела, подсолил ее, начал аккуратно опускать в кипяток пельмени. Светлана циркулировала между кухней и комнатой, выполняя мелкие поручения хозяина. Расставила посуду, разложила приборы, принесла сливочное масло, сметану, томатный сок.