Больно не будет
Шрифт:
Понимаю, что родители меня физически никуда не пустят, поэтому делаю вид, что смирилась, и иду в ванную умываться. Они заходят в кабинет и обсуждают ситуацию на повышенных тонах. Я решаю, что надо выпить воды, беру телефон, прохожу на кухню. Машинально бросаю взгляд в окно и вижу его темно-синюю машину. Сердце снова ускоряется.
Все еще ждет у подъезда. Видно плохо, но мне кажется, он уткнулся лбом в руль и закрыл голову руками.
Сильно сжимаю телефон, потом тороплюсь в свою комнату, накидываю кофточку на сарафан. На цыпочках пробираюсь в прихожую, сую
Пока сбегаю по ступенькам, в висках стучит от волнения. Мои мягкие шаги в тишине кажутся грохотом, отдаются в ушах, пугают. От них в груди все замирает, мне так страшно за него. Не за себя, только за него.
Лифтом не пользуюсь, нет на это терпения. Пока бегу, вспоминаю наш разговор в палатке после любви и нежности. Концентрируюсь на нем, пытаясь забыть удушающий холод карих глаз, которые раньше всегда согревали добротой и заботой.
___
— Ярик, — позвала я, когда он уже почти провалился в сон. Мы лежали на куче спальных мешков, укутавшись в одеяла.
— М-м-м? — протянул он довольным голосом. По-хозяйски поглаживал меня по животу неспешными ленивыми движениями.
— А какой у тебя позывной? — осмелела я настолько, что решилась на прямой вопрос.
— Зачем тебе? — он улыбнулся.
— Скажи, пожалуйста. Я видела, у вас на касках написано. У каждого свой. Я никому не скажу, клянусь.
— Мы их не сами выдумываем, меня начальство окрестило, как пришел в отряд. По каким-то своим соображениям, фиг пойми каким.
— Теперь мне стало еще интереснее!
— Ну ладно. «Звездопад», — признался он нехотя.
Я широко и довольно улыбнулась.
— Так и знала. Солнышко — это ведь звезда, — погладила его по груди. Его начальство пока знает его лучше, чем я. Он не звезда, он целый звездопад!
— Совсем затрахал девчонку, — засмеялся он. — Да, Катенька, Солнышко — это звезда. Земля — планета, их восемь в нашей солнечной системе, но я верю, что Батыгин вот-вот откроет девятую. Луна, кстати, — спутник Земли.
— А ты эрудирован.
— Да, со мной интересно, — ответил серьезно, а потом мы одновременно прыснули.
___
Да, он настоящий звездопад, стихия. Но при этом он никому не несет зла, одно лишь добро, даже ценой своих нервов и здоровья.
Но я опоздала! Когда выбегаю из подъезда, вижу лишь задние номера темно-синей БМВ, которая быстро удаляется.
Набираю его номер, Яр сбрасывает. Я звоню еще раз, и на втором гудке слышу:
— Не надо со мной, как с паршивой собачонкой. То приманивать, то вышвыривать пинками. Ты же знаешь, что я полюбил тебя, и пользуешься. За что ты так со мной?
— Он меня изнасиловал, Яр, — выпаливаю на одном дыхании.
Ярослав молчит пару секунд, затем сбрасывает вызов. Я слышу пронзительный визг шин по асфальту, когда он резко разворачивает машину. Втягиваю голову в плечи и жду. Перед глазами пелена, я быстро моргаю, прогоняя ее. Пусть будет, что будет.
Машина останавливается ровно напротив меня, Яр тянется и открывает пассажирскую дверь.
Я делаю глубокие
Глава 38
Катерина
Он смотрит на меня так, что мое сердце, наконец, сдается и останавливается, кровь в жилах стынет, я падаю в пропасть. Прямо сейчас падаю, потому что он смотрит. Теперь знает. Я не верю, что он уже все знает.
Даже не моргает — возможно, его сердце тоже остановилось.
— Как это случилось? — спрашивает.
— Давай отъедем куда-нибудь, — я ежусь на сиденье. — Не хочу сцен с родителями, они против того, чтобы я рассказывала тебе. Они считают, ты меня ударишь или еще что похуже.
Он продолжает смотреть. В нем что-то переменилось, я кожей чувствую. Надломилось?
— Куда угодно, Яр! Если тебе не хочется у Нади, придумай сам — где. Давай поговорим в тачке, но не возле этого дома. Они там наверху — в бешенстве, давай не будем усложнять еще больше?
Он медленно поворачивает голову, смотрит вперед и жмет на газ. Звонит брату: «Рус, переночуй сегодня у родителей. Пожалуйста, буду должен». Его голос звучит ровно, мнимое равнодушие пробирает до костей.
— Как это случилось? — повторяет вопрос. Его глаза бегают, я практически читаю, о чем он думает. Сопоставляет факты, время, собственные догадки. Между бровями появляется глубокий залом, кажется, что он уже никогда не разгладится. — Мы разминулись, верно? Я не понимаю. Ты говорила, он отличный чувак. Блть, Катя! — он бьет ладонями по рулю. — Ты говорила, что он мухи не обидит!
Четыре слезинки одна за другой скатываются по моим щекам.
— Я ошиблась.
На мгновение он зажмуривается, потом распахивает глаза. Смотрит вперед, следит за дорогой. Меня пробирает от этой скупой, но одновременно мощной реакции.
— И твои родители так спокойны? Я ничего не понимаю.
— Они считают, что это недоразумение. Но я тебе клянусь, я этого не хотела. Прости, что поехала потом к тебе, мне просто больше нигде не хотелось быть. Мне хотелось исчезнуть. И до сих пор хочется. Если ты не поверишь, я все пойму. Я ошиблась. Все сделала неправильно. Мне не стоило летать в Москву, не стоило ни под кого подстраиваться. Я должна была всем сказать о тебе сразу. Прости меня, Яр, если только сможешь.
Он медленно вздыхает, потом говорит мне:
— Сейчас мы поговорим, ты все расскажешь, я послушаю. Потом решим, что делать дальше.
— А если я откажусь идти к тебе?
— Ты будешь делать так, как я скажу.
Остаток пути мы молчим. Он паркуется во дворе своего дома. Выходит из машины, обходит ее вокруг и открывает пассажирскую дверь.
Подает руку. Я на нее опираюсь, когда выбираюсь на улицу и продолжаю опираться, пока мы идем к подъезду, поднимаемся в лифте. Держусь за него, чтобы не упасть. Кисть его руки полностью расслаблена, я чувствую себя жалкой, цепляясь за его пальцы, понимая, что он не отвечает на мою хватку взаимностью.