Больно не будет
Шрифт:
— Рус, как ты вкусно готовишь, — нахваливаю я куриный бульон с кусочками белого мяса, сухариками, вареным яйцом и зеленью. — Пальчики оближешь. Как в ресторане.
— Спасибо, — улыбается он. — Я вообще хорошо готовлю, поэтому Ярик со мной и живет, — он смеется. — Шучу. У нас мама супер-повар, ее талант передался мне по наследству. А какую я лазанью умею делать, вообще язык проглотить можно!
— А Яр тоже так умеет?
Он хохочет:
— Нет, даже не надейся. Яр застрял где-то на уровне яичницы и магазинных пельменей. Я думаю, любой человек в состоянии научиться готовить при необходимости,
— Ого, вы не доедали вчерашнее?
— Никогда. Она любит готовить, это ее хобби. Раньше я думал, так у всех.
— Это очень большой труд.
— Знаю. Причем мы могли бы себе позволить собственного повара или заказывать еду, но мама готовила сама. Так она чувствовала себя полезной, наверное. С уборкой ей помогают, разумеется, у родителей большой дом.
— Здорово как.
— Ага. Ну а потом Яр пошел в армию, после армии остался на службе, их там кормят же… как-то. Когда дома — или заказывает, или мою еду подъедает.
— А ты не служил в армии?
— Нет, — обрубает. — Боже упаси. Конечно, хочется быть в близких отношениях с отцом, но живым быть хочется больше. Я и на гражданке отлично реализуюсь, — его тон становится резким, заметно, что эти вопросы его порядком достали.
— Да, правильно. Опасное это дело.
— Конечно. Яр вынужден был свалить в армию, а потом принял свою судьбу. Я не такой. Мне пофиг, если отец решит лишить меня наследства — да на здоровье! Сам заработаю!
— А он может?
— Пф, запросто! — Рус придвигается ближе и произносит доверительно: — Яр тебе не рассказывал о нашем третьем брате?
— Есть еще третий? — удивляюсь я.
— Да, — Русик смеется над моей реакцией. — Сын отца от первого брака. Вот он — самый лучший сын на свете.
— Как сын маминой подруги?
— Верно, — он смеется. — Сечешь. Даже назван в честь отца — Денис. Денис Денисович, полная фигня, согласись?
Я пожимаю плечами, решая выбрать нейтральную позицию. Руслан продолжает:
— Дэн закончил военное училище, пошел по дорожке отца. Протоптанной. Ну еще бы, с такими пинками! И в тридцать лет его повысили с какой-то наградой, и все, отца как накрыло! Мы с Яром учились на втором курсе как раз. Хорошо учились, кстати, без нареканий. Отец заявил, что отныне у него только один сын, остальные — гребаные танцоры-психологи!
— Ого, Яр не рассказывал, — я невольно округляю глаза. — Хотя он много раз говорил, что ваш отец — человек тяжелый.
— Да, попала вожжа под хвост. Объявил, что лишает нас наследства. Ну это ладно, пусть Денис Денисович подавится. Самое неприятное, он начал третировать мать. На это было больно смотреть, они любят друг друга, мама очень страдала.
— О Боже! — я замираю с поднесенной ко рту ложкой.
— Да. Дескать, это она виновата. Дотаскала детей по танцевальным кружкам, вырастила позорище. А мама наша… она без водителя не знает, как до магазина добраться. Ни дня в жизни не работала. Ей даже деться некуда было. Что мы с братом могли ей предложить, сами второкурсники.
— При разводе можно же половину отсудить.
— С моим отцом еще посудись! Это надо
— И что потом?
— Ну что, Яр забрал документы и ушел в армию всем назло. Так мало того, отец еще приезжал и д*очил его там, заставлял их роту отрабатывать такие элементы, что вообще не принято. Яр тебе не рассказывал? Расскажет, значит, хотя он не любит говорить на эту тему, только если накроет. Попали все пацаны, что с ним служили. Упражнения на грани, пока не упадешь в обморок, вылазки в опасные районы… Они полгода в лесу жили, и далеко не всегда в палатке! После этого отцу вроде полегчало.
— Они помирились с мамой?
— Да, все хорошо. Мы снова в почете. Тем более, Яр реально ворвался во всю эту тему, утверждает, что любит свою работу. Ну любит — и хорошо, это его путь. У меня свой, не хуже. Ты ешь, остывает. А отца не бойся, он от тебя не будет требовать маршировать и отжиматься, — смеется собственной шутке. — А когда сыновей Ярику родишь, может, он к тому времени станет полояльнее, — подмигивает. — Хотя вряд ли, конечно. Ты еще не поняла, с какой семейкой связалась, Катька.
Глава 34
Ярослав
Пожалел утром, что так рано закрыл больничный. Предлагали на недельку продлить, но мне же подгорало! Объяснить сложно, но попробовав на вкус ту жизнь, которую я для себя выбрал, втянувшись, отказаться от нее уже невозможно. Иное существование кажется пресным, какими угодно «соли» увлечениями — в горло не полезет.
В отряде царит особая атмосфера, у нас в СОБРе настоящее братство, выпасть из которого смерти подобно. Не представляю, чем можно заниматься на гражданке.
И все же было страшновато оставлять Катю в таком состоянии. Уходил в половину шестого утра с тяжелым сердцем. Напоследок прижался губами к ее соленому лбу — прохладный. Погладил по голове и плечу, посидел рядом. Ни за одну девушку так сильно не переживал, она будто часть меня самого. Красивая, чувственная, такая нежная и сладкая, что хочется целовать бесконечно.
Невольно вспоминаю наш секс ночью в палатке. Ее свежие раны вдоль позвоночника, из-за которых на спину не уложишь. Я предложил, она охотно встала на четвереньки, прогнулась в пояснице — вид сзади умопомрачительный. Рассматривал, поглаживая ее бедра, разводил ягодицы, запоминал, сильно нравилось. Потом успокаивал ласковыми словами, нежничал, потому что сзади ей поначалу было больновато. Потом расслабилась и полетели, но прежде… Обещал, что буду осторожен, не так, как в кабинете ее отца. Слова подбирал как мог, у самого мысли в кашу, так хотелось в нее поглубже.
И, клянусь, я был осторожен, хотя дурел от ее тела, от аромата ее влажного вожделения, от ее хрупкости, от полного безграничного доверия мне, той еще скотине, — мы ведь были вдвоем на десятки километров. Она полностью моя. Садистская часть меня шалела от понимания, что ссадины вдоль ее позвоночника — тоже из-за меня. Потому что отдавалась мне, как в последний раз в жизни. И в то же время я обещал себе, что теперь только на мягкой кровати, что буду беречь ее изо всех сил.
Моя. Моя женщина. Вся моя. Такого со мной еще не было.