Больные ублюдки
Шрифт:
— Дрянной мальчишка!
Она оставила кровь стекать с украшенного филигранными узорами лезвия и уставилась на дверь. Я присоединился к ней. Я знал, что за запах она почувствовала — я тоже его чувствовал.
Гашиш.
— Гусеница, — тихим шепотом произнесла Куколка.
— Гусеница, — повторил я. — Я подберусь к нему первым.
Куколка уже повернулась, чтобы со мной поспорить, но я поднял руку, остановив ее на полуслове.
— Я свяжу его, чтобы он не мог двигаться.
Я протянул руку и провёл пальцами по крови на лезвии ее ножа,
— И тогда он весь твой.
Куколка застонала, от чего мой и без того твердый член дернулся. Я толкнул плечом дверь. Она поддалась, и я без промедления ворвался в комнату. Я пошел на запах табака, который привел меня к большому столу. Откуда-то из-за него раздался пистолетный выстрел, но прицел был слабым, и ему не хватало меткости. Я посмотрел вниз… и там был он.
Меня охватила ярость.
Гусеница сидел в углу, дрожа всем своим жирным телом, рядом с ним стоял его кальян. Его голова была опущена, глаза закрыты… пока они, наконец, не открылись и не уставились прямо на меня. Я дал ему хорошенько меня рассмотреть. Я дал ему время понять, кто перед ним стоит.
Я ждал — тик-так — ждал — тик-так — ждал — тик… пока…
— Хитэн…
Он в изумлении потряс головой, и у него задрожал двойной подбородок. Губы приоткрылись, обнажив его прокуренные желтые зубы.
— Это невозможно… тебя упекли за решетку.
Я наклонился и отшвырнул ногой пистолет, который он выронил после своего убогого выстрела.
— В этом и заключается вся прелесть тюрьмы, полной убийц-психопатов, — я обнажил свою трость, и у горла Гусиницы зависло зубчатое лезвие. — Мы можем подстроить побег и убить тех, кто по глупости держал нас всех в плену.
Он побледнел.
— О-он…он узнает, что ты сбежал. Он узнает.
Я наклонил голову, не отрывая взгляда от его насмерть перепуганных глаз.
— Я на это и рассчитываю.
— Кролик? — донёсся из дверного проема голос Куколки. — Ты его уже связал?
Лицо Гусеницы еще больше побледнело.
— Мне скучно. Я хочу повеселиться!
— Уже иду, дорогая, — я улыбнулся, поймав на себе застывший взгляд Гусеницы. — Со мной приехала моя Куколка. Ты ведь помнишь ее, не так ли?
Мое лицо стало жёстким.
— Вставай, мать твою.
Гусеница замотал головой. Я надавил кончиком клинка ему на плечо. Он вскрикнул. Я улыбнулся.
— Я не прошу. Я настаиваю.
Гусеница вскрикнул от боли, но поспешно встал на ноги. Тыча ножом ему в плечо, я, словно на поводке, вывел его из-за стола и ударом ноги подкатил к нему офисное кресло. Я надавил на клинок сильнее, и он сел. Я достал из кармана клейкую ленту и стал привязывать его к креслу.
Закончив, я увидел в дверях проблеск синего цвета.
— Кролик… Я же сказала, мне скучно!
Гусеница повернул голову к двери.
— Эллис, — пробормотал он, и голубые глаза Куколки метнулись к нему.
Как только он произнес это имя, она гневно поджала губы. Она вскинула вверх свой окровавленный нож и с разъяренным видом ринулась к нему. Куколка скользнула по его щеке плоской стороной лезвия. У него на лице осталась кровь — не его, кровь охранника.
— Не смей произносить ее имя! — прошипела она.
Гусеница снова обернулся к ней, его брови двинулись к переносице.
— Ее имя…? — он посмотрел на меня.
Как будто я, бл*дь, ему сейчас помогу. Все прояснить.
Нихрена.
— Да. Ее имя.
Куколка прищурилась и встала прямо перед ним. Она провела по его потной щеке дулом своего пистолета.
— Ты притронулся к ней, хотя не должен был этого делать, — она покачала головой, щелкнув языком. — Против ее воли.
Гусеница нервно сглотнул, и Куколка отступила назад. Она рассматривала его, обмотанного вокруг живота клейкой лентой и привязанного к креслу. Она качнула головой из стороны в сторону.
— Милая? — спросил я.
Куколка порывисто выдохнула и, понурив плечи, повернулась ко мне.
— Что случилось? — я расстегнул пиджак и скинул его с плеч.
Я закатал рукава и, взглянув на свои карманные часы, проверил, который час. До следующей смены охраны у нас было еще полно времени.
— Уже пора уходить?
Я покачал головой.
— Нет. У нас много времени.
Ее плечи снова упали.
— Они разбиты, — сказал Гусеница.
Мы с Куколкой повернулись к нему.
— Часы. Они сломаны. Они были сломаны тогда и сломаны сейчас. Ты грёбаный псих! И всегда им был, — он покачал головой. — И почему она разговаривает с английским акцентом? Она из Далласа!
Я взглянул на часы и увидел бегущие по кругу стрелки. Куколка тоже. Она пожала плечами и постучала себе по голове стволом пистолета.
— Он чокнутый! Они отлично работают.
Не обратив никакого внимания на его болтовню, я снова спросил:
— Что случилось?
Куколка ковырнула деревянный пол носком ботильона и вздохнула.
— Я думала, что когда приеду сюда, буду знать, что делать, — она подняла глаза и заглянула мне в лицо. — Но вот я здесь, и у меня богатый выбор. В моём распоряжении куча способов, как его убить, но я никак не могу остановиться на каком-то одном!
Она принялась мерить шагами комнату.
— Мне ударить его ножом? Застрелить? И то, и другое? — она в отчаянии подняла руки с зажатым в них оружием. — Мне делать это быстро или медленно?
Она остановилась, и ее лицо стало восхитительно печальным.