Болонская кадриль
Шрифт:
— Ага… Контракты на поставку лазани, тальятелли, спагетти… И чем они вас так привлекли? А ну-ка, признайтесь, что вы с приятелем просто задумали нас разыграть! Так ведь? Ничего не скажешь: оба — первостатейные актеры! Да вот только тот, кто сумеет провести болонца, еще не родился на свет! Ладно, давайте опрокинем по последней… Плачу я… Как-никак, мы вам обязаны: повеселили на славу!
Прежде чем ему позволили уйти, Роналду пришлось проглотить еще один кампари, и все равно Уго Сарасено счел своим долгом проводить англичанина до двери. Выпуская его на улицу,
— Дорогу любимому шпиону Ее Всемилостивейшего Величества королевы английской Елизаветы Второй!
Онемев от ужаса, Хантер стоял в дверном проеме, не в силах ступить и шагу на подгибающихся ногах, и отчетливо представлял себе самочувствие несчастных, которых в средние века выставляли на поругание толпы. К ним подошел полицейский. Супруг Дэйзи решил, что наслаждается последними мгновениями свободы, но блюститель порядка через голову англичанина набросился на Уго Сарасено.
— Может, сам угомонишься немного, а, Уго? Иначе как бы мне не пришлось учить тебя хорошим манерам! Ясно?
Полицейский козырнул Роналду.
— Простите, его, синьор. Все это от глупости, а вообще парень-то он безобидный.
Едва веря такому счастью, агент М1-5, даже не поблагодарив своего спасителя, поспешил удрать как можно быстрее, но так, чтобы не возбуждать подозрений.
Субрэй пришел в себя около пяти часов вечера, в своей квартире на виа Васцелли. Он никак не мог понять ни каким образом попал домой, ни почему у изголовья постели сидит Паоло Чиафино. Бармен наклонился над ним.
— Ну, вам полегчало?
— Что со мной стряслось, Паоло? И какого черта я валяюсь в кровати?
— Отсыпаетесь от фантастического перепоя, синьор! Когда я вез вас сюда на такси, вы были не лучше покойника… — Немного подумав, Паоло мечтательно заявил: — Не то чтоб я хотел вам польстить, синьор, но это одна из самых потрясающих пьянок в моей жизни, а уж Мадонна знает, чего я только ни повидал! Клянусь, вы прямо чемпион в своем роде! А потому, зная ваш адрес, я счел своим долгом отвезти вас сюда и поглядеть, как дело пойдет дальше… Уже добрых три часа вы проспали…
— Три часа?
И Паоло рассказал изумленному Жаку о сцене, разыгранной им вместе с забавным рыжим человечком, который так замечательно исполнял свою роль. От заключительных комплиментов бармена Субрэй стал бледно-зеленого цвета.
— До чего ж мы смеялись, когда вы нас убеждали, будто вы шпион и таскаете в кейсе сверхсекретные документы, за которыми якобы охотится тот рыжий! Стоит вам выпить, синьор, и вы становитесь непревзойденным шутником!
— А этот рыжий… он все-таки забрал кейс? — придушенным голосом спросил француз.
— Еще чего! Между нами говоря, не знаю, вправду ли этот парень один из ваших друзей, но, по-моему, ему не Бог весть как понравилась шутка… Но, как бы то ни было, никто и не собирался отдавать ему кейс. Мы вовсе не хотели, чтобы вы лишились своих контрактов…
— Контрактов?..
— Для смеху Арнальдо заглянул в ваш чемоданчик, уж чего скрывать!
— А где мой кейс?
— Под тумбочкой.
Убедившись, что бумаги на месте, Субрэй облегченно вздохнул. Прежде чем расстаться с приятелем, Паоло приготовил крепчайший кофе, влил в Жака пол-литра этого освежающего напитка, помог добраться до ванны и принять холодный душ. Когда Паоло наконец ушел, облаченный в халат Жак развалился в кресле и, закурив, стал медленно возвращаться к действительности.
Будучи все еще в некотором отупении, он включил радио и почти тотчас же наткнулся на городскую хронику. Репортер с воодушевлением рассказывал о венчании в церкви Сан-Петринио, соединившем священными узами Тоску Матуцци, дочь графа Матуцци, одного из благодетелей Болоньи, и Санто Фальеро, молодого ученого, племянника знаменитейшего профессора Фальеро, благодаря которому Италии завидует весь мир. Журналист ни словом не упомянул о двойном скандале, разразившемся в мэрии и в церкви, зато сообщил, что, прежде чем отправиться в свадебное путешествие, молодые сегодня будут принимать друзей в особняке Матуцци начиная с двадцати часов.
Опьянение притупило отчаяние Жака, но теперь ему снова стало невыносимо больно. Молодой человек задумался о Тоске. Убедившись, что девушка его любит, — разве не крикнула она об этом мэру? — Субрэй не мог смириться с потерей. И как она решилась соединить жизнь с другим? Досье Фальеро снова отступило на задний план. Какое ему дело до ловли чужих шпионов для Джорджо Луппо, если у него отнимают Тоску? Как и утром, к Жаку пришло воинственное настроение, и он поклялся, что Фальеро и Матуцци с ним еще не покончили. Для начала Субрэй задумал явиться на прием графа Матуцци, хотя его никто туда не приглашал. Уж как-нибудь Эмиль Лауб поможет ему проникнуть в крепость на виа Сан-Витале!
В четверть десятого Субрэй, облаченный в смокинг, но по-прежнему сжимая в руке драгоценный кейс, смешался с группой опоздавших с твердым намерением войти в особняк Матуцци. Эмиль, возвещавший о прибытии каждого нового гостя с порога гостиной, сделал Жаку знак идти в маленький салон и сам не замедлил присоединиться к нему.
— Мы полагаем, месье не удивится, узнав, что мы получили категорическое приказание преградить вам вход в этот дом, если у месье хватит наглости — мы, конечно, повторяем собственные слова господина графа — явиться сюда? Поэтому мы надеемся, месье соблаговолит уйти, не доставляя нам лишних неприятностей…
— И это вы, Эмиль, гоните меня вон?
— С тем чтобы месье вернулся, как только мы повернемся спиной… дабы не обмануть доверия господина графа… Добавим, что в комнате мадемуазель Тоски… простите, мадам Фальеро устроена дамская раздевалка, и если, как мы догадываемся, месье надеется в последний раз увидеть мадемуазель Тоску — пардон, мадам Фальеро, — то лучшего места не найти…
— Эмиль, вы потрясающий тип!
— Мы тоже имеем слабость так думать, месье.
— Вот только Тоска не захочет со мной увидеться… она не посмеет!