Болотная трава
Шрифт:
«Совсем не дурак», — подумал Виталий и, пожав плечами, сказал:
— Во-первых, уличать можно не одними очными ставками. Неужели не догадываетесь? А во-вторых, иной раз выгодней самому признаться, до того как уличат.
«Вот тут бы адвокат уже вцепился, — вдруг подумал Лосев. — Слабый ход. Никуда не годный».
— Ладно, — вздохнул он. — Лучше я вам честно обрисую обстановку. Тогда и решайте. Сели вы наглухо и надолго. Кроме убийства и ограбления Лямкина, которое мы ещё докажем, вы стреляли в ресторане и ранили человека, что уже доказано, как вы понимаете.
— Хотите сказать, и он на свободе, со всеми деньгами? — криво усмехнулся Серков. — А мне плевать. Я его не знаю.
— Я сейчас другое хочу сказать. Вы знаете Журавского. Вы ему даже дали телеграмму недавно в Крым, в гостиницу «Интурист». Но он потом оттуда удрал. Испугался.
— Вас, конечно? — насмешливо осведомился Серков.
— Представьте, не нас. А Птицына Ноя Герасимовича. Он туда приехал зачем-то. Знаете Птицына?
— Ну, знаю.
— И Журавского знаете?
— Ну и Журавского, если вам очень хочется.
Что-то, очевидно, произошло с Серковым, что-то в нём сдало, не выдержало напряжения.
— Как его настоящая фамилия? — спросил Лосев.
— Сами знаете, Журавский.
— Нет, — покачал головой Виталий и невольно почему-то вздохнул. — Журавский Олег Дмитриевич действительно работает на «Мосфильме», сейчас в Москве, мы с ним виделись. В Ялте он был пять лет назад. А вот паспорт у него в прошлом году украли. Кто по паспорту сейчас жил в Ялте, а, Серков?
— Да-а, — насмешливо покачал головой Серков. — Как нехорошо-то. Если бы я знал…
Впрочем, смеяться ему явно не хотелось.
— Понятно, понятно, — улыбнулся Лосев. — Если бы вы знали. А ведь это он помог нам напоследок задержать вас в доме у Гали.
— Ладно вам пылить-то, — недоверчиво и враждебно процедил Серков.
— Нет, в самом деле. Он же телеграмму от вас получил, там, в Ялте. Вы сообщали, что заболели, у Гали его отлёживаетесь, на бассейн «Москва» любуетесь.
— Врёшь! — рванулся со стула Серков.
— Спокойнее, спокойнее, — ровным тоном произнёс Лосев. — Это ещё не повод для сильных волнений. Я ведь вас пока ни в чём не уличаю, Серков. Вот когда надо будет волноваться. А пока я хочу знать его настоящую фамилию, только и всего.
— А я не знаю! Понятно вам? И знать не хочу! У него у самого спрашивайте!
— Что ж, придётся.
Но тут вдруг Серков внезапно сказал:
— Вообще-то вы правы. На черта это мне надо, чтобы он королём на мои бабки жил? И вообще… на фиг он мне сдался. Значит, ушёл? И от дедушки ушёл, и от бабушки ушёл? И от вас, и от Ноя?
— Ушёл, от всех.
— У него одна нора осталась, — сказал Серков. — Где-то на болоте.
…Уходил он очень довольный собой. И злорадно подумал: «Интересно, что теперь будет».
Глава 7. На болоте
В тот же понедельник, в конце дня, состоялось
— Это, конечно, далеко не всё, что он знает, — заключил Виталий. — Главного он мне не сказал. А я пока и не требовал… Главное — причина убийства.
— Да самая простая, — прогудел Петя Шухмин. — Деньги забрали. Деньги вёз этот Лямкин. Кассир ведь.
— Самая простая. Верно. И всё-таки… — задумчиво произнёс Цветков, как всегда перекладывая карандаши и выравнивая их — Всё-таки… Много вопросов. Почему именно Серкову поручили проводить Лямкина домой, в Москву? И кто поручил, кто именно? Наконец, как Серков в это время вдруг там очутился? Вызвали его специально? А он, выходит, их всех надул — убил, ограбил и скрылся? Гм…
Минуту все молчали, занятые каждый своими мыслями, то есть думали, конечно, об одном и том же, но каждый по-своему.
Лосев полагал, что Серков не сам решился на это заранее спланированное убийство и грабёж, его подбил, уговорил тот мнимый Журавский. Он и пистолет Серкову подсунул. Потому что Серков, снова подумал Лосев, при всей своей горячности и дерзости, сам на такое убийство пойти не мог, не тот характер, не звериный, холодный и расчётливый, как тут требуется. Вот Журавский вполне легко мог пойти на убийство ради такого огромного куша. В нём эту звериную, холодную жестокость Виталий там, в Ялте, ощутил ясно. Но вот как был выбран момент для убийства, такой подходящий, такой выгодный момент, что трудно поверить в какую-либо случайность? Значит, всё было подстроено, всё спланировано. Но кем и как? Этот пункт оставался Виталию неясен и сейчас больше всего занимал его.
А вот Откаленко начал размышлять именно с этого пункта. Он уже успел погрузиться в дела садового товарищества «на болоте» и потому прежде всего ухватился в своих рассуждениях за обязанности, которые выполнял там Лямкин, и за отношение к нему окружающих. У Лямкина там было, видимо, много врагов. А в этой активной, деятельной среде и враги тоже активные и деятельные. Они не только готовы в любой момент предать и продать, но и сами мечтают нанести удар, и даже не мечтают, а готовятся нанести. Поэтому прежде всего, решил Откаленко, надо установить, кто эти враги и на что каждый из них способен.
Приблизительно тем же путём шли мысли и у Цветкова. Кто же могут быть эти враги Лямкина, думал он, и не они ли организовали это убийство? Кому же Лямкин перебежал дорогу, кому стал неугоден, опасен, кого и чем напугал? Вот тут-то Цветков внезапно и вспомнил одну из записок, обнаруженных у убитого Лямкина. В ней рядом с цифрами «90.840 — 10.500» стояли инициалы, чьи-то инициалы. Их надо примерить кое к кому. И потом, этот странный минус заинтересовал Цветкова. Почему не плюс, как обычно в их подсчётах, почему минус? Но пока эти буквы. И он спросил: